* * *Сочинения Канта, в которых с 1781 года он начал излагать свою мировоззренческую систему, произвели на современников сильное впечатление. Вскоре он был провозглашён величайшим мыслителем, и даже сам XVIII век стали называть из-за Канта «умнейшим веком». С тех пор прошло более двухсот лет. Можем ли мы сегодня подтвердить такую высокую оценку философии Канта? Вряд ли мы с вами умнее тех, кто превозносил его в начале XIX века. Но исторический и научный материал, которого у них не было, позволяет нам судить более объективно. Прошедшие два столетия продемонстрировали нам немало таких деятелей, которые в своё время были «властителями дум», а потом потеряли всякое значение и лопнули как мыльные пузыри. Из этих примеров мы можем заключить, что слава и почёт воздаются в основном не тому, кто работает на вечную истину, а тому, кто умеет удовлетворить сиюминутный спрос со стороны общества и укрепляет свою цивилизацию. Именно за такое умение был объявлен величайшим биологом всех времён и народов Чарлз Дарвин, который учился биологии всего пару лет на медицинском факультете, а потом плавал по морям и океанам, где не было никакой возможности заниматься реальной научной работой, зато был досуг для фантазирования. Кант, конечно, фигура совсем иного масштаба – он философ милостью Божьей, прирождённый мыслитель, тонко чувствовавший смысловые нюансы универсальных категорий и сам умевший вводить необходимые новые категории, а кроме того, человек фантастической работоспособности и целеустремлённости. Несомненно, Кант – украшение всего человечества. Но таких украшений сотни, если не тысячи, так что здесь он должен был бы разделить с ними славу поровну. И в первую очередь разделить её с Джорджем Беркли, который как философ ничуть не ниже Канта, а возможно, даже и выше, и к тому же в «переоткрытии метафизики» ему принадлежит приоритет. Но слава Беркли не идёт ни в какое сравнение со славой Канта, и понятно почему. Беркли принадлежал к угасающей католической цивилизации, а она не могла предоставить места этому гению, поскольку по старческой дряхлости не была способна сдвинуться с того философского основания, которое заложил для неё ещё в XIII веке Фома Аквинский. Для протестантской же цивилизации Беркли являлся чужаком, и даже не столько потому, что был епископом самого традиционного «клюнийского» католического вероисповедания в Ирландии, сколько из-за Бога-Вседержителя, занимающего центральное место в его космологии. А вот Кант был Фомой Аквинским усиливающейся протестантской цивилизации – как же ей не встретить его бурными аплодисментами? Как Аквинат оправдал своей «Суммой теологии» самое главное для католицизма – неограниченную власть Папы, так и Кант в «Критике чистого разума» и в других «критиках» подвёл теоретическую базу под основные верования протестантизма. В качестве местоположения Бога утвердил именно сердце человека и весь процесс познания связал исключительно с отдельной личностью, чьё сознание перекидывает информацию из одного своего отдела в другой и этим создаёт науку, – ни малейшего намёка на общественное сознание у Канта мы не находим. Ну и, конечно, ещё одна его заслуга перед протестантской цивилизацией заключается в утверждении рационализма, которым дышат все его рассуждения. — 96 —
|