Вера и разум

Всё было против них. Им пришлось терпеть насмешки, презрение и фанатическую ненависть толпы. Нерону легко было свалить на христиан вину за поджог Рима – ведь народ и так видел в них преступников. Такие оценки мы постоянно встречаем в литературе того времени. Приведём несколько примеров.

Тацит (54—123): «Это ужасное суеверие, будучи подавлено на время, вновь появилось не только в Иудее, где это зло и возникло, но и распространилось по городу, который есть столица всего отвратительного и постыдного».

Плиний Младший (61—114): «Это безобразное и чудовищное суеверие, усугубляемое ещё упрямством и непреклонным упорством».

Светоний (70—140): «Это новое и зловредное суеверие».

Минуций Феликс (цитируя язычников ): «Христиане – люди беззаконной, бессовестной и отчаянной секты, их вера пуста и безумна».

Лактанций: «Христиане – враги общества, а их религия – нечестивое и грубое суеверие».

Галерий : «Христианство – гнусный заговор».

Чернь кричала на улицах: «Долой ведьм!», «Христиан – ко львам!».

О христианах ходили самые чудовищные слухи: что они отравляют колодцы, пьют кровь младенцев, развратничают, не останавливаясь даже перед кровосмешением, на своих собраниях поклоняются ослиной голове. То, что эта нелепая клевета держалась в течение двух столетий, объясняется, в частности, тем, что в римском обществе существовал значительный слой людей, имевших реальную причину желать лишить христиан всякого влияния путём их дискредитации. Это – все те, кто обслуживал языческую культуру и языческий уклад жизни, – скульпторы, художники и архитекторы, возводящие и украшающие капища, работники цирков, гладиаторы, разного рода оракулы и тому подобное. Они понимали, что, если христианам, считающим языческие утехи мерзостью, удастся даже частично насадить свою мораль, они лишатся доходов. Ведь последователи Распятого действительно ставили вопрос о необходимости изменить весь веками устоявшийся образ бытия.

Но, несмотря на гонения сверху и ненависть снизу, христиане были самой жизнерадостной группой населения. Они буквально светились оптимизмом, были неизменно благожелательными к окружающим, готовыми помочь и утешить и, как заповедовано их Учителем, отдать последнюю рубашку. Всходам, которые были так заботливо поливаемы Сеятелем, были не страшны ни непогода, ни попытки их вытоптать – их переполняла радость жизни, цель которой была им совершенно ясна, и цель эта была высокой. Вот эта высота жизненной цели, в возможность достижения которой они свято верили, патетика этого запредельного целеполагания и окрашивала всю жизнь ранних христиан, делая их счастливыми.