Более двух тысячелетий классификация форм власти Аристотеля считалась исчерпывающей и навсегда закрывшей вопрос. Вот каков был авторитет Стагирита (прозвище Аристотеля по месту рождения) – никто не вдумался в его схему, никто не взялся проверить строгость рассуждений, лежащих в её основе. А в этих рассуждениях было очень слабое место: расплывчатость понятий «плохая» и «хорошая», относящихся к форме власти. Правда, Аристотель пытается определить эти понятия, говоря, что хорошая власть – это та, которая заботится не о себе, а о народе, а плохая – та, которая заботится о себе. Но как тут можно провести чёткую грань? Чтобы заботиться о народе, власть должна быть сильной, иначе ей не дадут этого делать, а чтобы стать сильной, она должна позаботиться о себе, подавить внутренних врагов, прочно взять в свои руки бразды правления. Легче всего служить народу абсолютной власти , ибо в этом случае никто не сможет помешать её служению, а манифестом абсолютной монархии является девиз Людовика XIV «Государство – это я». Но если монарх и есть государство, то его забота о государстве, то есть о народе, автоматически есть забота о себе. Поэтому если в таблице Аристотеля строки вполне понятны, то столбцы вызывают недоумение, а значит, и вся таблица должна быть забракована. Качественный параметр необходимо заменить в ней на какой-то другой, более определённый. Но на какой именно? Это стало очевидно после того, как замечательный русский мыслитель Лев Тихомиров (1852–1923) в своём труде «Монархическая государственность» ввёл в научный аппарат наряду с категорией «власть» категорию «подчинение власти». Сейчас даже странно, что этого не сделал никто раньше. Ведь никакого феномена власти не могло бы нигде и никогда существовать, если бы не существовало феномена подчинения, или повиновения. Почему люди повинуются властям – это ведь вопрос очень глубокий, даже философский. Тихомиров считал, что желание кому-то повиноваться заложено в самой природе человека. Вот что он писал: «Необходимо заметить, что власть с одной стороны и подчинение с другой – вовсе не являются непременным результатом какого-либо насилия, подавления одной личности другою. Как полагает К.П. Победоносцев, в сложной натуре человека есть между прочим несомненное искание над собой власти, которой он мог бы подчиниться. Это – сила “нравственного тяготения”, “потребность воздействия одной души на другую”… «Сила эта, – замечает автор, – естественно, без предварительного соглашения, соединяет людей в общество». Она же «заставляет в среде людской искать другого человека, к кому приразиться, кого слушаться, кем руководствоваться». — 33 —
|