Томизм

Будучи вынужден придерживаться процессуальных данных при вынесении приговора, судья зависел бы от произвола обвинителя, защитника и свидетелей, если бы те тоже не были связаны обязательством соблюдать справедливость. Обвинение есть долг и обязанность, когда речь идёт о преступлении, угрожающем общественному благу, и когда обвинитель способен доказать своё обвинение. Если же дело касается проступка, не представляющего угрозы для блага общества, то обвинение не является обязанностью. Ни в коем случае не следует выдвигать обвинение и тогда, когда человек не чувствует себя способным подтвердить обвинение доказательствами, — как и вообще никогда не стоит делать того, что ты не в состоянии сделать должным образом954. Когда обвинение необходимо и возможно, его следует представить в письменном виде, чтобы судья в точности знал все его пункты. Но при этом надлежит твердо взять за правило никогда не выдвигать необоснованных обвинений. В противном случае это не что иное, как клевета. Одни выдвигают необоснованные обвинения просто по легкомыслию, поверив слухам, другие же делают это намеренно, по злому умыслу, что намного хуже. Ничто не может оправдать клеветнического обвинения, даже намерение служить общественной пользе: ведь никто не вправе служить общему благу, несправедливо нанося кому-либо вред955. Но если обвинение обоснованно и человек принял решение его выдвинуть, то его долг — поддерживать обвинение до конца. Искажать относящиеся к обвинению факты, отказываться от предоставления доказательств — значит войти в сговор с виновным и сделаться его сообщником. В таком случае речь идёт о преступной недобросовестности956.

Обвиняемый, как и обвинитель, тоже имеет обязанности перед правосудием. И первая из них — признавать авторитет судьи и повиноваться ему. Поэтому, прежде всего, обвиняемый обязан сказать судье правду, когда судья требует этого в рамках закона. Отказ говорить правду или её ложное отрицание — тяжкое преступление. Но если судья, проводя допрос, выходит за рамки закона, допрашиваемый имеет право не отвечать, протестовать против такого допроса как превышающего пределы законности или прибегнуть к любым допустимым в данном случае умолчаниям. Но при любых условиях никогда нельзя лгать. Тот, кто лжёт, чтобы оправдаться, грешит против любви к Богу, судящему нас. Но вдвойне он грешит против любви к ближнему, отказываясь сообщить судье правду и навлекая на обвинителя наказание, которое полагается за необоснованное обвинение957. Итак, вопрос сводится к следующему: должен ли обвиняемый, зная за собой вину, сознаться в ней? Он должен сознаться в том, в чём его обвиняют, когда его спрашивают, правдиво ли обвинение. Но он вовсе не обязан сознаваться в том, в чём его не обвиняют. Более того: ничто не препятствует ему умалчивать о некоторых фактах, чтобы его проступки, доселе неизвестные, не вышли на свет. Случается видеть, как обвиняемые не только признают себя виновными в совершении преступления, в котором их обвиняют (что соответствует их долгу), но и сами собой сознаются в одном или нескольких других преступлениях, в которых никто их не обвинял. Ничто не вынуждает их к такому признанию, более того — с их стороны вполне законно скрывать подобающими способами правду, в которой они не обязаны сознаваться.