Томизм

Природа сущего познаётся из его функции. Собственная функция человека как такового - интеллектуальное познание. Именно оно возвышает человека над прочими живыми существами, и потому Аристотель полагал в этой отличительной способности человеческого существа высшее счастье590. Таким образом, Человек является человеком благодаря умному познающему началу. Но вид, к которому принадлежит всякое сущее, определяется собственной формой этого сущего. Следовательно, интеллектуальное начало, или человеческая душа, есть собственная форма человека591.

Многие неохотно соглашаются с этим выводом. Им кажется неприемлемым, что столь выдающаяся по своему достоинству форма, как человеческая душа, непосредственно соединена с телесной материей. Для смягчения этого несоответствия они вводят множество промежуточных форм между высшей субстанциальной формой человека, то есть самим его умным началом, и оформляемой им первой материей. Будучи подчинена первой форме, материя становится ближайшим субстратом второй формы, и так вплоть до последней. В рамках этой гипотезы ближайшим субстратом разумной души оказывается не чистая и простая телесная материя, но тело, уже оформленное ощущающей душой592.

Это мнение легко объяснить с позиции философов-платоников. В самом деле, они исходят из того принципа, что существует иерархия родов и видов, и в рамках этой иерархии высшие ступени вида умопостигаемы сами по себе и независимо от низших ступеней. Так, “человек вообще” умопостигаем сам по себе, в отвлечении от того или иного конкретного человека, животное умопостигаемо независимо от человека и так далее. Эти философы рассуждают таким образом, словно каждому абстрактному представлению, созданному нашим интеллектом, соответствует особое, существующее само по себе реальное сущее. Так, констатируя возможность абстрагированных от чувственных вещей математических понятий, платоники заявляют о наличии математических предметов, существующих вне чувственных вещей. Точно так же они ставят над конкретными человеческими существами человека-в-себе, и так восходят до Бытия, Единого и Блага, которое помещают на высшей ступени сущего.

Рассматривая общие понятия как отдельные формы, к которым причастны чувственные предметы, придётся считать, что Сократ есть животное постольку, поскольку причастен идее животного, и человек постольку, поскольку причастен идее человека. Таким образом, мы должны будем признать наличие в Сократе множества иерархически упорядоченных форм. Если же, напротив, мы подойдём к рассмотрению сущего с точки зрения чувственной реальности (а это точка зрения Аристотеля и истинной философии), то увидим, что всё будет обстоять иначе. Среди всех предикатов, которые могут быть приписаны предметам, есть один, особенно тесно и непосредственно с ними связанный: это само бытие. А поскольку именно форма сообщает материи актуальное бытие, то форма должна принадлежать материи непосредственно и прежде всего прочего. Но то, что сообщает материи субстанциальное бытие, есть не что иное, как субстанциальная форма. Акцидентальные формы сообщают ей бытие в том или ином качестве, бытие относительное и привходящее. Они делают материю белым или цветным сущим, но не они делают её сущим. Форма, которая не сообщает материи субстанциального бытия, но просто прибавляется к материи, уже существующей благодаря некоторой предшествующей форме, не может считаться субстанциальной формой. Следовательно, между субстанциальной формой и материей по определению невозможно ввести промежуточные субстанциальные формы593.