|
– Клянусь Зевсом, не только думаю, но знаю наверняка. – Правда, Фрасимах? Разве ты не замечаешь, что никто из других правителей не желает править добровольно, но все требуют вознаграждения, потому что от их правления будет польза не им самим, а их подчиненным? Скажи-ка мне вот что: не потому ли мы отличаем одно искусство от другого, что каждое из них имеет свое назначение? Только не высказывай, дорогой мой, чего-нибудь неожиданно странного – иначе мы никогда не кончим. – Да, мы отличаем их именно поэтому. – Следовательно, каждое приносит нам какую-то особую пользу, а не пользу вообще: например, врачевание – здоровье, кораблевождение – безопасность во время плавания и так далее. – Конечно. – А искусство оплачивать труд касается вознаграждения, ведь для этого оно и предназначено. Или врачевание и кораблевождение для тебя одно и то же? Согласно твоему предложению, ты хочешь все точно определить; так вот, если кто-нибудь, занимаясь кораблевождением, поздоровеет, так как ему пойдет на пользу морское плавание, будешь ли ты склонен из-за этого назвать кораблевождение врачеванием? – Конечно, нет. – И я думаю, ты не назовешь это оплатой труда, если кто, работая по найму, поздоровеет? – Конечно, нет. – Так что же? И врачевание ты не назовешь искусством работать по найму, когда врачующий так работает? – Не назову. – Стало быть, мы с тобой согласны в том, что каждое искусство полезно по-своему? Модель идеального государства(Утопия)Устранение богатства и бедности в идеальном государстве– А есть ли у них общее с какой-нибудь другой добродетелью? – Ни в коем случае. – А, например, с наглостью и разнузданностью? – С ними-то более всего. – Можешь ли ты назвать удовольствие более сильное и острое, чем любовные утехи? – Не могу, да и нет ничего более безумного. – Между тем правильной любви свойственно любить скромное и прекрасное, притом рассудительно и гармонично. – Конечно. – Значит, в правильную любовь нельзя привносить неистовство и все то, что сродни разнузданности? – Нельзя. – Стало быть, нельзя привносить и наслаждение: с ним не должно быть ничего общего у правильно любящих или любимых, то есть ни у влюбленного, ни у его любимца. – Да, Сократ, клянусь Зевсом, наслаждение сюда не следует привносить. – В создаваемом нами государстве ты установишь, чтобы влюбленный был другом своему любимцу, вместе с ним проводил время и относился к нему как к сыну во имя прекрасного, если тот согласится. А в остальном пусть он так общается с тем, за кем ухаживает, чтобы никогда не могло возникнуть даже предположения, что между ними есть нечто большее. В противном случае он навлечет на себя упрек в грубости и непонимании прекрасного. — 21 —
|