|
Понимание языкового выражения — это подведение значений входящих в него слов под соответствующие представления. В процессе понимания индивидуальное, конкретное представление выступает как образец, с которым нужно согласовать значение. Представление о каком-то объекте говорит о том, каким должен быть объект данного рода с точки зрения обладающего этим представлением индивида. Представление является ценностью, которой должно соответствовать значение. В представлениях фиксируются образцы вещей, их стандарты, определяющие, какими значениями должны наделяться связываемые с этими представлениями слова. В процессе понимания представление является исходным, или первичным, а значение должно быть приспособлено к нему. Из этого вытекает, что если связь представления и значения не удается установить и понимание не достигается, нужно менять не представление, а значение. Если, допустим, у человека очень смутное представление о пожаре и ему не вполне понятно значение слов огонь пожара, это значение следует попытаться передать другими словами, прилаживая его к имеющемуся представлению. Если у кого-то вообще нет никакого представления о пожаре, любые перефразировки выражения огонь пожара не сделают его понятным данному слушателю. Понимается всегда не отдельное слово, а текст, в котором слова взаимно ограничивают друг друга и редуцируют свои значения до представлений. Примером такой контекстуальной редукции для слова огонь может служить следующее предложение из сказки братьев Гримм: «Тут солдат хорошенько осмотрелся: вокруг в аду стояли котлы, и под ними горел сильный огонь, а внутри варилось что-то и клокотало». Сначала указание места (в аду) исключает все огни, которые не являются адскими огнями; затем эпитет сильный исключает все адские огни, которые не являются сильными; остальные слова предложения также способствуют конкретизации значения слова огонь. Этому способствует и текст всей сказки, так что в воображении читателя слова прочно связываются с имеющимся у него представлением об адском огне[341]. «Излишне спорить о том, что первично — слово или текст (предложение), — отмечает Х.Вайнрих. — Прежде всего и всегда есть слово в тексте. И если когда-либо существовала первичная интерпретация мира с помощью слов отдельных языков, то в тексте она давно устарела. Мы не рабы слов, потому что мы хозяева текста. Излишне также жаловаться, что языки в принципе непереводимы. Немецкое слово Gemut уклоняется от перевода, равно как и французское esprit или американское business. Дилетантские аргументы такого рода столь же ничтожны, сколь и досадны. Слова Feuer, rue, car тоже не переводятся. Но нам вовсе и незачем переводить слова. Мы должны переводить предложения и тексты. Не беда, что значения слов при переходе от одного языка к другому обычно не совпадают. В тексте это все равно зависит только от представлений, а их можно сделать подходящими, требуется подобрать лишь соответствующий контекст. Поэтому тексты принципиально переводимы. Являются ли тогда переводы ложью? Здесь можно придерживаться следующего правила: переведенные слова лгут всегда, переведенные тексты — только в тех случаях, когда они плохо переведены»[342]. — 209 —
|