|
122 основании авторитета и свидетельства людей философствующих, и, следовательно, он должен будет предположить, что философы не могут ошибаться относительно толкования Писания. Это, конечно, был бы новый церковный авторитет и новый род жрецов или первосвященников, которых простой народ более осмеивал бы, нежели почитал. И хотя наш метод требует знания еврейского языка, изучением которого простой народ также не может заниматься, однако против нас нельзя выставить подобное возражение, ибо простой парод у иудеев и язычников, которым некогда пророки и апостолы проповедовали и писали, понимал язык пророков и апостолов, благодаря чему понимал и мысль пророков, но не основания проповедуемых вещей, которые, по мнению Маймонида, он также должен был знать, чтобы быть в состоянии понять мысль пророков. Итак, из основания нашего метода не следует, чтобы простой народ необходимо удовлетворялся свидетельством толкователей; ведь я ссылаюсь на простой народ, который знал язык пророков и апостолов, а Маймонид не укажет ни на какой простой народ, который разумел бы причины вещей, благодаря которым он понимал бы их мысль. А что касается нынешнего простого народа, то мы уже показали, что он все необходимое для спасения, хотя основания его и неизвестны, может, однако, легко понимать на любом языке по той причине, что оно весьма обще и обыкновенно; и этим пониманием, а не свидетельством толкователей простой народ удовлетворяется, а что касается остального, то в этом он разделяет одинаковую с учеными участь. Но возвратимся к мысли Маймонида и исследуем ее тщательнее. Во-первых, он предполагает, что пророки во всем были согласны между собой и что они были величайшими философами и богословами; он ведь утверждает, что они делали заключения на основании истинности предмета, но во 2-й главе мы показали, что это ложно. Затем он предполагает, что смысл Писания нельзя установить из самого Писания, ведь истина вещей устанавливается не из самого Писания (так как оно ничего не доказывает и не учит вещам, о которых говорит, посредством определений и их первых причин), поэтому, по мнению Маймонида, и нельзя установить из [самого Писания] истинный его смысл и, стало быть, такового и не должно добиваться от него. Но что и это ложно, явствует из этой главы; мы ведь и рассуждениями, и примерами показали, 123 что смысл Писания устанавливается только из самого Писания и из него только должен заимствоваться, даже когда говорится Q вещах, познаваемых при помощи естественного света. Наконец, он полагает, что нам позволительно объяснять, извращать слова Писания, отрицать буквальный смысл, хотя бы и весьма ясный или весьма отчетливый, и заменять его каким угодно другим на основании наших предвзятых мнений. Всякий, конечно, видит, что эта вольность, кроме того, что она полностью противоречит доказанному нами в этой и других главах, чрезмерна и безрассудна. Но предоставим ему эту великую свободу; к чему она в конце концов приводит? Конечно, ни к чему; ведь что недоказуемо и что составляет большую часть Писания, того мы не в состоянии будем ни исследовать разумом, ни объяснить по этому правилу, ни истолковать, между тем, наоборот, следуя нашему методу, мы можем объяснить большинство мест этого рода и уверенно рассуждать о них, как мы уже показали и самими фактами и рассуждением; а смысл того, что по своей природе понятно, как мы также уже показали, становится ясным уже из контекста изложения. Посему этот метод совершенно бесполезен. К тому же он совершенно отнимает всякую уверенность в смысле Писания, которую простой народ может иметь при бесхитростном чтении и которую могут иметь все, следуя другому методу. По этой причине мы отвергаем эту мысль Маймонида как вредную, бесполезную и нелепую. — 74 —
|