|
То внимание [к указанным мною положениям], на котором я настаивал в моем предыдущем письме, не показалось Вам необходимым, а потому Вы и не сосредоточили Ваших мыслей на самом главном пункте и пренебрегли именно тем, что было всего существеннее для разрешения вопроса. Далее, Вы говорите, что если я отрицаю относительно бога акты зрения, слуха, внимания, воления и т.п. и не признаю, что они эминентно существуют в боге, то Вам непонятно, каким я представляю себе бога. Это заставляет меня подозревать, что, по Вашему мнению, нет большего совершенства, чем то, которое может быть выражено этими атрибутами. Этому я не удивляюсь, ибо я думаю, что если бы треугольник имел дар слова, то он таким же образом сказал бы, что бог в эминентном смысле треуголен, а круг сказал бы, что божественная природа эминентным образом кругла. И подобным образом любая вещь приписывала бы богу свои собственные атрибуты и делала бы себя похожей на бога 296, причем все остальное казалось бы ей безобразным. Узкие рамки письма и недостаток времени не позволяют мне развернуть перед Вами все мои воззрения на божественную природу и разобрать все вопросы, которые Вы выдвигаете; к тому же выставлять трудности еще не значит приводить доводы. Верно, что в жизни мы многое делаем на основании [простого] предположения; но не- 585 верно, будто мы строим свои размышления на основе [простого] предположения. В обыденной жизни нам приходится следовать тому, что наиболее вероятно, но в умозрениях (speculationes) мы должны следовать [только] истине. Человек умер бы от голода и жажды, если бы не захотел пить и есть до тех пор, пока у него не было бы совершенного доказательства того, что пища и питье пойдут ему на пользу. Но в сфере созерцания (in contemplatione) это не имеет места. Напротив, здесь мы должны остерегаться принимать за истинное то, что является только вероятным, ибо стоит нам допустить одну неверность, чтобы за ней последовало бесконечное множество других. Далее, из того, что божественные и человеческие науки полны многочисленными спорами и разногласиями, нельзя делать заключения, что все то, о чем они трактуют, недостоверно. Ведь существовало много людей, которые до такой степени были одержимы духом противоречия, что они осмеивали даже геометрические доказательства. Секст Эмпирик и другие скептики, о которых Вы упоминаете, считают ложным, например, то положение, что целое больше своей части, и точно так же они высказываются и о других аксиомах. Но, оставив это и согласившись, что за недостатком доказательств мы должны довольствоваться вероятностями, я утверждаю, что вероятное доказательство должно быть таким, чтобы хотя мы и могли в нем сомневаться, однако мы не могли бы выставить против него противоположного положения, ибо то, против чего можно выставить противоположное положение, скорее невероятно, чем вероятно. Если я, например, скажу, что Петр жив, потому что я видел его вчера совершенно здоровым, то это весьма вероятно, поскольку никто не может выставить противоположного утверждения. Но если другой человек говорит, что видел вчера этого самого Петра в беспамятстве, и полагает, что Петр вследствие этого скончался, то тем самым он делает мое утверждение скорее невероятным, чем вероятным. Что Ваше предположение о существовании духов и привидений является ложным и не может претендовать даже на вероятность, я показал так ясно, что в Вашем ответе я не нахожу ничего достойного внимания. — 376 —
|