|
Можно было бы спросить, является ли возможным такое сочетание предельной заботы и частично отстраненной аргументации. Говоря эмпирически, это невозможно, поскольку теономное качество этики всегда конкретно и потому зависит от конкретных традиций, будь то иудейских, христианских, греческих или буддистских. Отсюда можно сделать тот вывод, что теономия должна быть конкретной и тем самым находиться в конфликте с автономией этического исследования. Однако, поддерживая этот аргумент, мы игнорируем тот факт, что даже кажущееся автономным исследование в философии вообще и в этике в частности зависит от той 236 традиции, которая выражает предельную заботу, - по крайней мере опосредованно и бессознательно. Автономная этика может быть автономной лишь в отношении исследовательского метода, но не в отношении своей религиозной субстанции. Во всех разновидностях подобного рода этики имеется теономный элемент - каким бы затаенным, секуляризованным и искаженным он ни был. Следовательно, теономная этика в полном смысле слова - это такая этика, в которой под воздействием Духовного Присутствия религиозная субстанция - опыт предельной заботы - сознательно выражается посредством процесса свободного аргументирования, а не посредством попытки его детерминировать. Преднамеренная теономия _ это гетерономия, и поэтому она должна быть отвергнута этическим исследованием. Актуальная теономия - это автономная этика в Духовном Присутствии. В отношении к библейскому и церковному этическому материалу это означает, что он не может быть взят и систематизирован в качестве «теологической этики», основанной на данной в откровении «информации» об этических проблемах. Откровение - это не информация, и уж, конечно, не информация об этических правилах или нормах. Весь этический материал, например. Ветхого и Нового Заветов открыт этической критике с точки зрения принципа агапэ, поскольку Дух не создает новой и более совершенной «буквы», то есть заповедей. Скорее Дух судит все заповеди. 2. Духовное Присутствие и амбивалентности личностной самоинтеграции В нашем описании амбивалентностей интеграции нравственной личности мы уже указывали на полярность самоидентичности и самоизменяемости и на утрату центрированного «я» либо в пустой самоидентичности, либо в хаотической самоизменяемости. Проблемы, подразумеваемые этой полярностью, приводят нас к понятию жертвы и ее амбивалентностей. Постоянная альтернатива - жертвовать либо актуальным ради возможного, либо возможным ради актуального — является выдающимся примером амбивалентностей самоинтеграции. Вновь и вновь возвращаются такие вопросы: «Сколь многие из содержаний встречаемого мира я могу принять в единство моего личностного центра, при этом его не разрушив?», «Сколь многие из содержаний встречаемого мира я должен принять в единство моего личностного центра для того, чтобы избежать пустой самоидентичности?», «В сколь многих направлениях я могу выходить за пределы данного состояния моего бытия, не утрачивая при этом направленности жизненного процесса вообще?», «В сколь многих направлениях я должен пытаться встретить реальность для того, чтобы избежать сужения моего жизненного процесса до монолитной скудости?» А основной вопрос таков: «Сколь многие из потенциальностей, данных мне в силу того, что я являюсь человеком и, далее, этим отдельным человеком, я могу актуализировать, не утрачивая при этом силы актуализировать что-либо серьезно?», «Сколь многие из моих потенциальностей я должен актуализировать для того, чтобы избежать состояния неполноценной человечности?» Совокупности этих вопросов задаются, конечно, не in — 233 —
|