|
Эта «иродианская» революция в Турции проводилась с такой решительностью, при таких трудностях и в столь неблагоприятных обстоятельствах, что всякий великодушный наблюдатель сделает скидку на все упущения и даже злодеяния, сопровождавшие ее, и будет желать ей успеха в ее огромном деле. Tantus labor non sit cassus (великий труд не пропадет втуне). Со стороны западного наблюдателя было бы особенно невежливо глумиться над ошибками или придираться к мелочам, ибо в конечном итоге «иродиане» пытались дать своему народу и стране тот образ жизни, в отсутствии которого мы же их вечно и упрекали с первых контактов между исламом и Западом; то есть они пытались — только теперь — создать в Турции подобие западного государства и западной нации. Однако как только мы ясно осознали их цель, мы не могли не задуматься о том, стоила ли эта цель всех тех трудов и усилий, что затрачены на ее осуществление. Конечно, не очень-то привлекательно выглядел закостеневший в своей старомодности турецкий «зелот», презрительно глядевший на нас с гримасой фарисея, денно и нощно благодарившего Бога за то, что он не такой, как другие. Пока он гордился своей «особостью», мы задались целью сломить его гордость, показав, сколь одиозна эта его «особость». Мы называли его «этот ужасный турок» до тех пор, пока не пробили его психологическую броню и не довели до той самой «иродианской» революции, которую он осуществил на наших глазах. Теперь же, когда под нашим же давлением он совершенно переменился и всеми средствами пытается стать таким, как все, мы пришли в замешательство и готовы возмутиться, как возмутился Самуил, когда евреи признались, сколь низкие мотивы побудили их возжелать царя. В этих обстоятельствах наши нынешние сетования по крайней мере невежливы. Предмет нашего недовольства может возразить, что для нас, что ни сделай, все плохо, и процитирует наше же собственное Писание: «Мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали». Однако из этого отнюдь не следует, что если наша критика невежлива, то она мелочна или вовсе не справедлива. Ибо, в самом деле, что добавится к наследию цивилизации, если этот труд увенчается успехом и цель, поставленная этими решительными турецкими «иродианами», будет ими достигнута в полном объеме? Вот тут-то и проявляются две неотъемлемые слабости «иродианства». Первая из них — «иродианство», ex hypothesi, — имеет характер нетворческий и подражательный, поэтому, если поставленная цель будет достигнута, результатом будет лишь увеличение количества промышленного продукта копируемого общества, а не высвобождение творческой энергии людей. Второй слабостью является то, что этот не слишком вдохновляющий успех — самое большее, что способно дать «иродианство», — может принести благо лишь очень незначительному меньшинству в любом обществе, выбирающему путь «иродианства». Большинство же не может рассчитывать даже на то, чтобы стать пассивными (хотя бы) членами правящего класса копируемой цивилизации. Их судьба — пополнять ряды ее пролетариата. Муссолини однажды заметил довольно резко, что существуют не только пролетарские классы или личности, но и целые пролетарские нации; именно в эту категорию, очевидно, попадают незападные народы в современном мире, даже если при помощи героических усилий «иродиан» им удается внешне трансформировать свои страны в суверенные, независимые национальные государства западного типа и установить отношения с сестринскими западными обществами в качестве номинально свободных и равных членов общемирового сообщества. — 105 —
|