Духовная традиция и общественная мысль в Японии XX века

Подводя итоги анализа возникновения и развития японской социологии, следует обратить внимание на два момента. Во-первых, эта наука зародилась во многом благодаря заимствованию западных идей и теорий. Во-вторых, она благополучно прижилась на почве национальной традиции, «подпитываясь» её духовными установками. Истолкование западных теорий во многом определялось специфическими особенностями японской культуры, в частности, присущими ей естественностью и конкретностью. В ходе усвоения японцами западных абстрактных понятий последние зачастую наполнялись конкретным восточным содержанием.

Япония: кризис культурной идентичности при встрече с западной цивилизацией

Ко второй половине XIX в. в жизни Японии назрела острая необходимость модернизации государства и общества. Находившаяся в двухвековой изоляции страна осталась на обочине мирового культурного и экономического развития. Дело в том, что на протяжении 1639–1853 гг. страна была полностью закрыта для иностранцев. И въезд в Японию, и выезд из неё проживающего там населения карались смертной казнью. Исключение составляла крохотная территория близ о-ва Дэсима, где раз в год швартовался один европейский корабль, и располагалось поселение голландских купцов, занимавшихся торговыми операциями под строгим контролем японского правительства.

Теперь требовалось «открыть» Японию и обрести собственное место в пёстрой и многообразной картине мира. Это и произошло в эпоху правления императора Мэйдзи, в 1868 г., а преобразования той поры получили название Мэйдзи исин. Перед лицом образовавшихся обстоятельств, связанных с невиданным размахом прежде немыслимого цивилизационного взаимодействия с ментально чуждыми, непонятными своим поведением и мышлением «южными варварами» (так японцы стали именовать европейцев при первом знакомстве), стране потребовались новые культурные концепты, объединяющие весь японский этнос. Возникла необходимость формулирования основ своей культурной идентичности. Главенствующую и всеобъемлющую роль в духовном развитии японцев и их самоидентичности исстари играла художественная традиция, но она перестала отвечать интеллектуальным вызовам времени. На мировоззренческое древо древней художественной традиции нужно было сделать научную «прививку» – прививку западной теории.

Традиционно японцы рассматривали всю художественную деятельность как отражение мировоззренческой схемы, хотя и подчинённой принципам конфуцианской морали и долга. Японское искусство осуществляло реализацию поступи Дао, т. е. было одним из важных путей к постижению природы Будды, т. е. к просветлению. Красота, её сущность, считалась бесформенной, текучей, непостоянной, поэтому постижение её в адекватном виде было возможно только аналоговым аспектом разума – так называемым сердцем, или «разумом тела», откликающимся в своём движении на тончайшие изменения в Универсуме.[150] Согласно традиционной имплицитной эстетике, искусство имеет символический характер, оно лишь подводит человека к постижению глубин невыразимой трансценденции. Вот почему японцы всегда знали о неадекватности словесного выражения истины и красоты. Подобное чисто восточное миропонимание, ставящее во главу угла целостное знание-состояние, неизбежно должно было прийти к напряжённому столкновению с научно-теоретическим знанием-информацией, знанием-текстом, утвердившимся на Западе как единственно истинный вид знания о мироздании.