|
Аналогичные Канту взгляды высказывает Икэда и в отношении доктрины предопределения. Она чужда им обоим. «Сущность человеческого бытия состоит в возможности направлять судьбу по тому или иному пути и создавать осмысленную жизнь»,[644] – пишет Икэда. Кант близок Икэде как один из основоположников учения об активности сознания. По мнению Икэды, именно в этой сфере, а не в сфере материальной цивилизации должны происходить революционные преобразования. «С точки зрения буддизма, – отмечает он, – материальная цивилизация стимулировала бесконечное множество желаний с целью создания состояния тэн (радость от удовлетворения желаний). Бессознательно люди считали этот род общества идеалом».[645] Икэда отрицает подобный социальный идеал, считая, что установка на практицизм привела человека к утрате единства с природой, миром, самим собой. Задачу возвращения человека к самому себе и миру Икэда возлагает на своё учение, призванное стать идеологическим фундаментом «человеческой революции». Цель «человеческой революции» – обретение людьми «истинной реальности» путём соединения с ней. Миссия «Сока гаккай» состоит в том, чтобы найти пути такого единения. «Роль философии и религии, занимающихся поиском смысла жизни, – пишет Икэда, – заключается в открытии первичной реальности жизни и основополагающих принципов, управляющих ею; в локализации источника жизненной энергии таким образом, чтобы мы могли интенсифицировать наше повседневное существование и переживать радость бытия и созидания».[646] В практической философии Икэды ясно можно проследить две основные тенденции. Первая характеризуется признанием самоценности посюсторонней, повседневной жизни людей. Религия, согласно такому представлению, призвана служить средством для самореализации человека. «То, в чём более всего нуждается человек, – это возврат к философии, ориентированной на жизнь, что и является сутью буддизма»,[647] – провозглашает Икэда. Вторая тенденция, теологическая, рассматривает жизнь человека на Земле лишь как средство служения некоему божеству, хотя и составляющему сущность самого человека. Совмещение этих тенденций в единой теории неизбежно приводит к путанице и эклектизму. Оценивая западную философию в целом, Икэда во многом разделяет взгляды представителей её антисциентистского направления, практически дословно воспроизводя их критику современной действительности. Смыкаясь с антисциентистами, Икэда считает экономический кризис и бездуховность нынешнего мира прямыми следствиями реализации идей Нового времени. Пафос его критики в адрес классической философии Нового времени тот же, что и у приверженцев «философии жизни» и экзистенциалистов. И в этом смысле Икэда – дитя своей эпохи. «Пришло время, когда мы должны отказаться от веры в материализм и экономический рост и принять веру в гуманизм и жизнь как таковую»,[648] – утверждает он. Человек страдающий, радующийся, сомневающийся и негодующий – вот что, по мнению Икэды, должно стать предметом истинной философии; сущность человека – это не только познавательные способности, абсолютизировавшиеся мыслителями Нового времени. — 262 —
|