|
«Наблюдатель воспринимает вещи только через их отношения друг с другом, и то, что находится внутри воспринимаемого множества вещей, он чётко разделяет на прошедшее и будущее. Видящий, напротив, ничего не знает об этом; его способ видеть существует в не имеющем отношений настоящем, в нерефлектируемом «теперь» практически бесконечного события»,[429] – пишет Херригель. И делает следующий вывод: «Непосредственное понимание порождает новое, необычное измерение бытия – первосферу в оптическом смысле, в которой всё имеет форму, образ и смысл, но ещё продолжает находиться за пределами любого теоретического обоснования (курсив мой. – Е. С.)» .[430] Отметим, что и в ранних сектах японского буддизма существовало представление об истинном бытии, лежащем в основании мироздания и не имеющем никаких пространственно-временных характеристик. Так, стержень тайного учения секты Сингон (основатель – Кобо Дайси, 774–835) составляет проповедь Шакья Муни, которую он «произнес-промыслил в теле Закона», т. е. вне пространственных и временных координат: «Эта проповедь, – пишет современный буддолог Н. Трубникова, – происходит неким вне-временным образом (соответственно вневременности самого тела закона), она никак не соотнесена с какой-либо точкой в трёх мирах (прошлом, настоящем, будущем). Нельзя её связать и с внутренним временем проповеди закона, с такими вехами, как просветление Будды Шакья Муни под деревом бодхи, проповедь в Бенаресе, на Орлиной Горе или последняя проповедь перед Нирваной».[431] Вследствие интровертности установок чань– или дзэн- буддизма (мировоззренческой основы классической японской художественной традиции гэйдо) интуиция почитается на Востоке как вершина познавательных способностей человека. Не случайно здесь так распространена практика психотренинга, нацеленная на постепенное «снятие» всех слоёв личного я вплоть до полного элиминирования я-сознания и погружения в глубины «телесного разума», где все преграды между миром я и не-я растворяются. Главным способом постижения мирового континуума на Востоке считается сатори – мистическая интуиция. Однако, по свидетельству того же Херригеля, существует тонкая грань между сатори и мистической интуицией в западно-христианской традиции. «В европейской мистике, – пишет Херригель, – самость не растворяется окончательно – в Боге, в Божестве, в том, с чем и где совершается unio,[432] как бы оно ни называлось… Напротив, самость спасается, получает прощение и подтверждение своего бытия».[433] Человек даже после акта unio продолжает быть «наблюдателем» над природой. Единение с изначальной природой в даосско-дзэнской культуре постоянно, и чем больше самость растворяется в природном континууме, тем истинней становится её изначальное бытие. — 186 —
|