|
Стремясь совместить оба подхода, Имамити создаёт своеобразный восточно-западный философский метаязык. В одной из главных своих работ, «Эстетика Дальнего Востока»,[321] японский учёный вполне обоснованно называет себя на западный манер систематиком, поскольку представляет здесь эстетическое наследие Дальнего Востока, используя западный метод. Тогда как подавляющее большинство сегодняшних японских эстетиков до сих пор остаются в плену национальных описательно-эмпирических представлений. Тем не менее теория у Имамити органично вырастает из эмпирического материала, а не является некой созданной им и далекой от жизни умозрительной концепцией. По мнению профессора, глубокий теоретический анализ дальневосточной эстетики необходим как самому Востоку – для развития самосознания, так и Западу – для более адекватного представления о Востоке и о себе самом как о части мирового целого; а им обоим – для создания универсальных общечеловеческих эстетических концепций. Имамити считает, что понимание особенностей самосознания японцев невозможно без понимания своеобразия их художественной жизни, всей эстетической традиции. Специфика художественной практики того или иного народа и вырастающей на ее почве теории, полагает профессор, определяется особенностями национального менталитета, наиболее существенными чертами национального характера.[322] Что касается японцев, то главной чертой их оказывается… личностная невыраженность. «Отсутствие понятия «личность», – подчёркивает Имамити, – есть общая особенность дальневосточных культур».[323] В подтверждение этого он обращается к японской иероглифике. По мнению ученого, ни одно из традиционных понятий японского языка, близких по значению западному понятию личность, не может считаться адекватно передающим смысл последнего. Сходные по значению японские слова обозначают человеческую особь с некоторыми личностными характеристиками, но не личность как таковую. Факт отсутствия слова «личность» в японском языке не случаен: он свидетельствует о том, что раз не было слова, значит, в нём не было нужды. В традиционном японском обществе гораздо более значимыми для характеристики отдельного человека были такие понятия, как «долг» и «ответственность» (ги, сэкинин). Именно они со времен Конфуция считались высшими добродетелями человека. Имамити подчёркивает, что здесь имеется в виду ответственность в первую очередь перед коллективом, общиной. Запад не знал такого понятия вплоть до Нового времени. Западное понятие ответственности (англ. responsibility) возникло лишь в 1787 г., как название необходимого основания контрактных капиталистических отношений. «Таким образом, японцы должны гордиться – у них было то, чего не было на Западе» – заявляет профессор.[324] — 146 —
|