|
Отдавая себе отчет в тех целях и мыслях, что обуревали слишком многими согражданами, полисные демократические сообщества сравнительно рано осознали и отразили в своей ментальности, что рассчитывать на самоограничение тех, кто стремится к лидерской власти – дело совершенно безнадежное. Соответственно, единственным способом контроля за опасными проявлениями человеческого политического эгоизма оставался только внешний надзор – болезненная реакция всего гражданского коллектива на любую попытку политиков и магистратов выделиться из родного социума, поставить себя выше остальных членов демократического сообщества, представить себя «лучшими». А поскольку эта превентивная подозрительность должна была иметь очень низкий порог своего проявления, на уровне общественного сознания, это по сути дела должно было вылиться в настоящую антитираническую сверхподозрительность. Для усиления эффективности подобных настроений, подозрительность к тирании воспитывалась в гражданах уже с детства, когда перед своим совершеннолетием юноши присягали на верность демократии. До нас дошла афинская клятва, содержавшаяся в речи оратора V века до н.э. Андокида, где дословно говорится: «Я убью и словом и делом, и подачей голоса, и собственной рукой, если будет возможно, всякого, кто ниспровергнет демократию в Афинах, а также если кто после ниспровержения демократии станет исполнять какую-либо должность, а также если кто восстанет с целью сделаться тираном или поможет утвердиться тирану» [17]. Впрочем, борьба с тиранией не обязательно выглядела как физическое устранение претендента на тиранию. С точки зрения античного демоса, гораздо более эффективным был удар, нанесенный заранее, превентивно – простой подачей голосов в Народном собрании или Народном суде-гелиэе. То есть еще до того, как потенциальный тиран станет тираном фактическим, а чересчур пассивное и неосторожное общество уже пройдет свою критическую точку невозвращения к демократии. Главным способом воплощения в жизнь этой общественной установки становились именно превентивные, нередко надуманные, явно «показательные» судебные процессы против тех, кто, делая много для родного полиса, казался гражданам слишком честолюбивым и потому потенциально опасным для демократии. Дела такого рода – вообще «визитная карточка» античной демократии. Приведем лишь несколько примеров. В Афинах, когда много лет исполнявший стратегию Перикл надоел народу и был заподозрен в стремлении к тирании, ситуация вокруг него предельно накалилась. Сначала были возбуждены дела против его ближайших друзей – архитектора и скульптора Фидия, философа Анаксагора, гетеры Аспасии. Затем и ему самому после незначительного неуспеха был назначен серьезный штраф. Перикл не стал опротестовывать решения народа и судиться. Как политик он правильно оценил ситуацию и просто сделал паузу в своей общественной деятельности, прервав ее на полгода. Народный пар был выпущен. Так стратег остался жив и даже не был изгнан. Налицо понимание даже самым высшим магистратом явной бессмысленности и бесперспективности борьбы с общественным мнением [18]. — 198 —
|