|
жалобой прозвучал его второй клич к титанам Уранидам. Уже шаталось, корчась от мук, тело Хирона, и словно черный пламень вставал от него в воздухе. Еще сильнее застонал Хирон, еще крепче сжал ладонями голову и в третий раз топнул оземь передним копытом. Но не мог он уже в третий раз выкликнуть клич: только стонущий возглас протянулся вдаль, и столько было в нем печали, что выпустил суровый Истребитель титанов из рук пышный куст и протянул эти руки к титану Хирону. И вот донесся до Геракла из тартара подземный голос сверженного Крона: -- Я слышу тебя, Хирон. Говори. Но Хирон лежал уже, повалившись на бок, на земле, и все его конское и человеческое тело содрогалось и пылало. Тогда шагнул к нему Геракл на помощь. Только шаг сделал герой к Хирону и остановился. Рано ты шагаешь, герой. Не дошло еще дело до Геракла. Еще был Хирон бессмертным титаном, сыном Крона. К земле лицом припал поверженный болью кентавр, и прозвучал в мировой тишине его тихий голос: -- Крон, где тело бога Асклепия? И ответил голос Крона: -- Нет Асклепия в тартаре. Он в ущелье... Но словно тяжкие медные колокола ударили под землей, в глубинах тартара, долгим стоязыким гудом, и этот гром и гуд заглушил последние слова Крона. Это стражи титанов, Сторукие, грянули в медные стены тартара медными палицами на голос древнего Уранида Крона, отца Зевса и Хирона. Смолкло все. Только слышно было, как стучит сердце Геракла: тоже как колокол. Долго-долго пролежал так Хирон на земле. Почернела вокруг него почва, и все живое вблизи умерло. Снова стоял Геракл пышным кустом поодаль и ждал, когда будет нужен титану Геракл. И вот уперся Хирон рукой об землю и приподнял слегка свое человеческое тело. Опущена была его голова бога, и вся она побелела. Исчезло ее золото и сбежало серебро с бороды. И, как у смертных, рассекли лицо Хирона впадинами морщины. Только глаза его еще сияли бессмертием. Встал Хирон на ноги только к ночи. И когда встал, под ним -- на том — 219 —
|