Русская философия энциклопедия

Л и т.: Косичев А. Д. Субъективная софиология в России и Ленин. М., 1963; Социологическая мысль в России. Л., 1978; Туган-Барановский М. И. Современный социализм в своем ис­торическом развитии. Спб., 1906; История русской философии / Под ред. М. А. Маслина. М., 2007. С. 548-553; Kindersley R. The first Russian Revisionists. A Study of Legal Marxism in Russia. Oxford, 1962. См. также лит. к ст. «П. Б. Струве», «Булгаков», «Туган-Барановский», «Бердяев».

М. В. Романент

«ЛЕГЕНДА О ВЕЛИКОМ ИНКВИЗИТОРЕ»- ключевой фрагмент романа «Братья Карамазовы» Достоевского. Является своеобразным философским средоточием все­го его творчества, одним из высших достижений рус. фи­лософской культуры. Она символически обобщает дра­матическую диалектику пребывания человека в мире и выводы писателя о ходе мировой истории. «Легендой» этот фрагмент назван Розановым (в тексте романа это «поэма»). Великий инквизитор предстает в легенде не толь­ко и не столько выразителем отрицательных сторон исто­рического католичества, ищущим «земных грязных благ», сколько скорбящим гуманистом, восставшим против Бога и свободы во имя любви к человеку и всеобщего счастья. Сама его гипотетическая фигура, идея и логика вмещают в себя и типизируют различные магистральные варианты безбожного жизнестроения на непреображенной земле в прошлом, настоящем и будущем - будь то в форме те­ократического государства, утопического социалистичес­кого проекта или т. наз. цивилизованного об-ва. Достоев­ский раскрывает трагизм человеческой свободы, неизг­ладимые противоречия между глобальными гуманисти­ческими идеями и планами и конкретными способами и методами их осуществления. По мнению Великого инк­визитора, Христос слишком переоценил силы человека, когда призвал его добровольно следовать за Ним по пути подлинной свободы в преодолении греха, несущей вмес­те с самопожертвованием и страданиями настоящую любовь и истинное достоинство. Слабое, порочное и не­благодарное людское племя, полагает он, неспособно вынести бремя такой свободы и высшего совершенства. Более того, в своем бесчинстве люди даже воздвигают «свободное знамя» Христово против самого Христа и свободы, постоянно бунтуя и истребляя друг друга, пред­почитая небесному хлебу - земной, мукам свободного решения совести в выборе добра и зла - опору на выше­стоящий авторитет, свободному духовному единению -управление кесаря. Великий инквизитор обвиняет Христа в отказе от дьяволовых искушений (Мф. 4, 1-11) побороть свободу чудом, тайной и авторитетом, обратить камни в хлебы для материального благополучия людей, овладеть их совестью и мечом кесаря объединить в «согласный мура­вейник», устроить им окончательный «всемирный покой». Он узурпирует божественную власть, берет на себя дер­зость исправить подвиг Христа, последовать советам дья­вола и освободить человека от «мук решения личного и свободного» и жизненного трагизма. Непомерная гор­дыня заставляет его притязать на роль верховного судьи истории, монопольного обладателя полнотой истины о жизни и смерти, о свободе и власти, самочинного распо­рядителя человеческими судьбами. Отправляясь от соб­ственной, как ему кажется, премудрости, Великий инкви­зитор приходит к такому же абсолютному презрению к людям, видит в них только «недоделанные пробные суще­ства, созданные в насмешку», без чего сводилась бы на нет сама его претензия. Высшая претензия Великого инк­визитора подразумевает прочную замену свободного ре­шения людских сердец слепым повиновением «мимо их совести» царям земным, «царям единым», к каковым он себя и причисляет. «О, мы убедим их, что они тогда толь­ко и станут свободными, когда откажутся от свободы сво­ей и нам покорятся» (Поли. собр. соч. Т. 14. С. 235). А для этого, полагает он, необходимо, выступая от имени Хри­ста, добра и истины, принять ложь и обман и вести людей уже сознательно к смерти и разрушению и притом обма­нывать их всю дорогу, чтоб они как-нибудь не заметили, куда их ведут, считали себя счастливыми. Тем самым сво­евольная гордыня Великого инквизитора, проходящая через весь строй его размышлений, превращает благие намерения в зависимость «тысячемиллионного стада» от господства самообожествляющихся «сочинителей» зако­нов, говоря словами Раскольникова, в своем сверхчелове­ческом демонизме и обусловленном им умалении дру­гих, утрачивающих и собственную личность. Заботятся о человечестве, презрительно разделяя всех на имеющих права «гениев» и бесправную толпу, и «бесы», наподо­бие Петра Верховенского, Лямшина или Шигалева, что, конечно, гибельно и для личности и для об-ва. Истолковы­вая содержание легенды применительно к господствовав­шим идейным тенденциям, Достоевский имел в виду прежде всего по-своему понимаемые им учения католи­цизма и атеистического социализма (рус. и европейско­го), к-рый «устраняет Христа и хлопочет прежде всего о хлебе, призывает науку и утверждает, что причиною всех бедствий человеческих одно - нищета, борьба за суще­ствование, «среда заела». На это Христос отвечал: «не од­ним хлебом бывает жив человек», - т. е. сказал аксиому и о духовном происхождении человека. Дьяволова идея мог­ла подходить только к человеку-скоту. Христос же знал, что одним хлебом не оживишь человека. Если притом не будет жизни духовной, идеала Красоты, то затоскует че­ловек, умрет, с ума сойдет, убьет себя или пустится в язы­ческие фантазии <.. .> Но если дать и Красоту и Хлеб вме­сте? Тогда будет отнят у человека труд, личность, само­пожертвование своим добром ради ближнего - одним словом, отнята вся жизнь, идеал жизни. И потому лучше возвестить один идеал духовный...»(Там же. Т. 15. С. 408). Проблематика легенды стала для мн. представителей рус. философии предметом пристального внимания при историософско-антропологическом осмыслении секулярных ценностей и идей в гуманизме, марксизме, ницшеан­стве, позитивизме, сциентизме и т. д. Идеи Достоевского о человеческой свободе, абсолютной ценности личности, приоритете духовных ценностей и др. оказали огромное влияние на творчество Розанова, Бердяева, Булгакова, Франка и др. рус. мыслителей. Чертами Великого инкви­зитора в «Краткой повести об антихристе» наделяет В. С. Соловьев «великого человека», «грядущего человека», «сверхчеловека», пожизненного президента Европейских Соединенных Штатов с титулом римского императора, к-рый стремится заместить «предварительного Христа окончательным, то есть им самим», скорректировать Его подвиг, стать благодетелем «неисправимого человечества» и заменить «правду воздаятельную» «правдой распреде­лительной». Он также прибегает на свой лад и манер к дья­воловым искушениям для духовного оскопления людей во вселенском покое «вечного мира» с помощью «равенства всеобщей сытости», и научно-технического волшебства, сведения огня с небес, синтеза последних достижений за­падной цивилизации с восточной мистикой, когда «наро­ды Земли, облагодетельствованные своим владыкой, кро­ме всеобщего мира, кроме всеобщей сытости получат еще возможность постоянного наслаждения самыми раз­нообразными и неожиданными чудесами и знамениями» (Соч.: В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 747). Как и в легенде Достоевс­кого, благодетель неисправимого человечества испыты­вает агрессивную ненависть по отношению ко Христу и, провозглашая от имени Бога добро и любовь к людям, любит «только одного себя».