Русская Философия. Энциклопедия

Второе Б. в. (второе южнославянское влияние) охваты­вает исторический период XIV-XV вв. Характерной осо­бенностью болгарской культуры этого периода является тесная сращенность с церковной историей, и прежде все­го с борьбой болгарской церкви за свою автокефальность и устроение патриаршества. Отсюда возникла идея исправ­ления церковных книг и были созданы «добрые тырновс-кие и ресавские изводы», оказавшие впоследствии боль­шое влияние на литературную и философскую культуру рус. Средневековья. Центральными фигурами этого пе­риода были два тырновских патриарха - Феодосии и Евфимий, последователи афонского исихазма. Поскольку философской основой исихазма был неоплатонизм, то это означало, что философская культура обеих славянских стран была готова к восприятию различных модифика­ций неоплатонических идей. Такой почвой был славянс­кий перевод целого ряда сочинений из корпуса текстов Псевдо-Дионисия Ареопагита («О небесной иерархии», «О церковной иерархии», «О божественных именах», «О таинственном (мистическом) богословии»), осуществ­ленный в 1371 г. сербским монахом Исайей. Переведенные тексты сопровождались обширными комментариями вид­ного византийского богослова Максима Исповедника. Если распространение исихазма в определенной мере подготовило условия для перевода ареопагитик, то пос­ледние, в свою очередь, способствовали более глубоко­му усвоению исихастских идей. Т. обр., второе Б. в. сфор­мировало на Руси неоплатоническую философскую тра­дицию античной и византийской культуры, по преиму­ществу в ее исихастской форме. Как первое, так и второе Б. в. не были единственным способом проникновения на Русь религиозно-философских идей, но они были мощ­ными импульсами культурообразующего характера, спо­собствовавшими развитию рус. философской культуры.

Л и т.: Сырку П. А. К истории исправления книг в Болгарии в XIV в. Т. 1. Вып. 2. Литургические труды патриарха Евфимия Терновского. Спб., 1890; Он же. Время и жизнь патриарха Евфимия Терновского. Спб., 1898; Абрамов А. И. Первое и второе болгарские влияния в философской мысли русского средневековья // Международные идейно-философские связи Руси XI-XVII вв. М., 1991; Он же. К вопросу об особенностях русского средневекового философствования // Социокультур­ные характеристики средневековой философии. М., 1990,Гро-мов М. Н., Мильков В. В. Идейные течения древнерусской мыс­ли. Спб., 2001.

А. И. Абрамов

БОЛДЫРЕВ Дмитрий Васильевич (20.04.2(05). 1885, Петер­бург- 12.05.1920, Иркутск) - философ и публицист. Окон­чил историко-филологический ф-т Петербургского ун-та, после чего был оставлен на кафедре философии для пре­подавательской работы. Стажировался в Германии, в Гей-дельбергском и Марбургском ун-тах. В 1918г. переехал в Пермь, где в качестве приват-доцента читал лекции в мест­ном ун-те. В 1919 г. был назначен директором пресс-бюро Русского бюро печати при правительстве Колчака. Умер Б. в тюремном госпитале от сыпного тифа вскоре после аре­ста революционными властями. Единственное крупное и незавершенное соч. Б. - «Знание и бытие» - было издано в 1935 г. за границей. В нем развита гносеологическая кон­цепция «объективизма», к-рую Б. относил к тем прогрес­сивным течениям в философии нач. XX в., что «преодоле­вают мертвящий дух субъективизма» и освобождают на­учное мировоззрение от психологистских напластований. Самым «многообещающим» направлением антисолипси-стской волны он считал интуитивизм. Развивая идеи Н. О. Лосского и Франка о единстве субъекта и объекта, непос­редственно-очевидной природе знания и органическом строении мира, Б. выдвинул и обосновал принцип самопо­знаваемости бытия; положение о строго объективном со­держании всех, за вычетом узкой области ощущений, фе­номенов человеческого познания, включая воображение, фантазию, иллюзии и галлюцинации; разработал теорию переменной величины в онтологии и гносеологии. Прин­цип абсолютной объективности или, в терминологии Б., «очевидности» всего массива человеческого опыта обо­сновывался им путем предельной космизации понятия субъекта, наряду с провозглашением самой способности познания, сводимой, в свою очередь, к самопознанию Аб­солюта, - всеобщей, атрибутивной, «родовой» особенно­стью бытия. «Единственный субъект, держатель знания, есть его объект, т. е. весь мир». Поэтому «знание, очевидность есть свойство самого мира», а не продукт творения к.-л. индивидов, «оно ни в каком смысле не психично». С пози­ций такого глобального подхода исчезают границы внут­реннего и внешнего опыта, «мир смотрится в нем на себя изнутри, а не извне», и «то, что смотрится, то и знается». «Другими словами, мир познает себя сам или, просто, познается», наподобие того, как он покоится, движется, развивается и т. п. В противоположность механицизму, дро­бившему мир на дискретные, разделенные пустотой эле­менты, Б., следуя традициям неоплатонизма, считал, что вещи «вырастают из одного общего корня» - Единого Пер­воначала, представляя собой неоскудеваемый, хотя и по­степенно сгущающийся (материализующийся) поток тон­чайших световых энергий, благодаря проникающей при­роде к-рых «всякая прерывность всегда существует на фоне некоторой непрерывности», иначе говоря, «все существу­ет во всем». А поскольку «между нами и мировым це­лым» также «нет грани», то в человеческих представлени­ях все «познается таким, каким оно существует», т. е. в своих «подлинных качествах». К абсолютно объективным, «внетелесным» и «вне-субъектным» формам познания Б. относил чувственные восприятия первичных («звуки, цве­та, запахи») и вторичных («твердость, движение, протяже­ние») качеств, математические абстракции («геометричес­кие фигуры, число, закон, множества и т. д.»), а также «все образы», создаваемые воображением и фантазией, «как, напр., образ дракона, кентавра». Предпосылкой для столь решительной онтологизации опыта служила теория «интенсивной величины» бытия предметов, уменьшавшей­ся по мере возрастания пространственно-временной дис­танции между последними и воспринимающим их субъек­том. На том основании, что эманация, т. е. «повторение себя в бесчисленных непрерывных степенях ослабления, свойственна не только Абсолютному, но и каждой част­ной» вещи, Б. выдвинул идею непреходящего и повсе­местного, вплоть до самых отдаленных уголков Вселенной, «реального вездеприсутствия» любого однажды возник­шего события, каким бы малозначительным и быстротеч­ным оно ни казалось. «Каждый предмет», даже такой «мер­твый и косный», как лежачий камень, пребывает «во всех точках» мирового пространства, «нимбами своих повто­рений» он «разлит всюду в разных степенях силы», беско­нечно убывающей «к нулю». Прошлое, утверждал Б., со­храняется навечно. Подобно «угасшим звездам», вещи, «уже умерев», тем не менее «продолжают светить, т. е. оставляют после себя свое слабеющее повторение... Их от­звуки, их следы, их ароматы... мы встречаем повсюду на той или иной глубине от окружающих нас предметов». Про­блема познавательного образа решалась Б. в 65