Русская Философия. Энциклопедия

Шелгунова в журн. «Современник» в 1861 г. Тогда же на­лаживаются постоянные связи М. с отдельными предста­вителями российской демократической общественности, в осн. народнической ориентации (Н. Ф. Даниельсон, за­тем Г. А. Лопатин. Лавров). С 1869 г. М. начинает систе­матическое изучение истории и совр. положения России, прежде всего аграрных отношений, земельной ренты, общины и т. д., с целью использовать эти материалы в работе над II и III т. «Капитала». В этом же году появляют­ся первые переводы на рус. язык - «Устава» I Интернаци­онала и «Манифеста Коммунистической партии» (пере­вод Бакунина, изданный в Женеве и конфискованный на границе). Контакты М. в нач. 70-х гг. с членами Рус. сек­ции I Интернационала имели лишь ограниченное значе­ние для распространения его идей в России: издаваемый секцией в Женеве журн. «Народное дело» с большим тру­дом доходил до российского читателя, распространяясь в революционных кружках нелегально. Зато настоящим событием стала публикация в 1872 г. на рус. языке I т. «Капитала» тиражом 3 тыс. экз. Пропущенный по оплош­ности цензурой (как сугубо экономический научный труд), этот первый перевод «Капитала» на иностранный язык сразу вызвал немало откликов, среди к-рых выделя­лись рецензии и статьи проф. И. И. Кауфмана и Зибера, касающиеся не только экономических, но и философско-методологических вопросов (именно в этом плане рецен­зия Кауфмана была высоко оценена и процитирована са­мим М. во 2-м изд. I т. «Капитала»). Вокруг «Капитала» развернулась многолетняя дискуссия с участием народ­ников, западников-либералов, а затем и первых российс­ких марксистов. Речь шла о применимости теории М. к { России в связи со спорами о путях ее исторического раз­вития (самобытный путь или следование за Западом по пути капитализма?). На эту дискуссию М. прореагировал в неотправленном письме в редакцию журн. «Отечествен­ные записки» (1877), где высказался против превращения его теории в философско-историческую схему обязатель­ного пути для всех народов, и в письме к В. И. Засулич (1881), где отметил, что рус. община при определенных условиях может явиться точкой опоры социального воз­рождения России (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 250-251). Смерть М. в 1883 г. положила конец его система­тическому изучению России, в то время как именно с этого момента начинается здесь наиболее интенсивное распространение его идей. В качестве душеприказчика Марксова наследия выступает Ф. Энгельс, пытавшийся конкретизировать условия, при к-рых сельская община в России могла бы стать опорным пунктом в движении стра­ны к социализму, минуя мучительную капиталистичес­кую стадию. Первым необходимым условием он считал I «толчок извне» -антикапиталистическую революцию в Зап. Европе. Расценивая в 90-е гт. подобную ситуацию как «маловероятную», он пришел к выводу, что кресть­янская община обречена на гибель, превращается в меч­ту о невозвратном прошлом. К такому же выводу прихо­дят первые российские марксисты, объединившиеся в 1883 г. в Женеве в группу «Освобождение труда» (Пле­ханов, В. И. Засулич, П. Б. Аксельрод, Л. Г. Дейч, В. Н. Игнатов). Глава этой группы Плеханов еще в 1882 г. пере­вел «Манифест Коммунистической партии», начав его распространение в России. В последующие годы члены группы развернули активную издательскую деятельность, опубликовав на рус. языке с 1883 по 1900 г. ок. 30 работ основоположников марксизма, в т. ч. «Развитие социа­лизма от утопии к науке» Энгельса (1884), «Нищету фило­софии» М. (1886), «Людвиг Фейербах и конец классичес­кой немецкой философии» Энгельса вместе с «Тезисами о Фейербахе» М. (1892). Плеханов стал также первым рос­сийским теоретиком-марксистом. Его направленные про­тив народников работы «Социализм и политическая борь­ба» (1883) и «Наши разногласия» (1885) - первые произв. рус. марксистской литературы. Усилению влияния марк­сизма в России в кон. XIX в. способствовали все более заметное развитие капитализма в стране, разочарование в идеях и тактике народничества, а также успехи рабоче­го и социал-демократического движения на Западе. Об­ращение к идеям М означало (это признавали и нек-рые позднейшие его критики) поворот части российского об-ва к серьезному изучению последних достижений евро­пейской науки. Не случайно через увлечение марксиз­мом прошли мн. из его будущих оппонентов как либераль­ного, так и религиозно-философского направления (напр., охарактеризованные в то время как «легальные марксис­ты» П. Б. Струве, Туган-Барановский, Булгаков, Бердя­ев и др.). Слабее всего воздействие марксистских идей ска­залось на наследниках народнических взглядов эсеровс­кого толка, сохранивших бакунинскую непримиримость по отношению к учению М. Созданная Российская соци­ал-демократическая рабочая партия, вставшая на марк­систские позиции, в 1903 г. раскололась по организацион­но-тактическим вопросам на большевиков во главе с Ле­ниным и меньшевиков во главе с Плехановым. Это рас­хождение постепенно увеличивалось, хотя и не успело дойти до раскола на революционеров и реформистов, ха­рактерного для рабочего движения Запада. И большеви­ки, и меньшевики считали себя революционерами и спо­рили гл. обр. по вопросу о соотношении буржуазно-де­мократической и пролетарской революций в России. Именно в соответствии с революционной установкой на разрыв с существующим об-вом они интерпретировали марксизм как глобальное философско-научное учение, противостоящее др. учениям. Если на Западе сразу же после смерти Энгельса был поставлен вопрос, есть ли у марксизма собственная философия, то у Плеханова в этом сомнений не было: такая философия есть и это - диалек­тический и исторический материализм. Создав ряд работ по философии марксизма, Плеханов в то же время высту­пил как самый активный критик ревизионизма на Западе (соединявшего марксизм с кантианской философией) и в России (соединявшего марксизм с философией эмпири­окритицизма). В этом, при всех их разногласиях, с ним оказался солидарен Ленин, высоко оценивший именно философские труды Плеханова («лучшее в марксистской литературе»). Есть все основания говорить о единой фи­лософской традиции, идущей от Плеханова через Ленина досоветских марксистов последних десятилетий. Соглас­но этой традиции марксистская (позже - марксистско-ленинская) философия включала в себя учение о всеоб­щих диалектико-материалистических законах и принципах природы, об-ва и мышления (диалектический материа­лизм), учение об об-ве, его структуре и развитии (истори­ческий материализм) и специальные философские дис­циплины - этику, эстетику и др. Такая философия, дол­женствующая служить философским обоснованием и методологией двух др. частей марксизма (политэкономии и научного коммунизма), а также всех др. наук и револю­ционной практики, впоследствии стала официальной партийно-государственной философией в СССР. Данная традиция противостояла др. линии истолкования марксиз­ма, согласно к-рой он сводится к научному (а не фило­софскому) учению об об-ве, могущему дополняться к.-л. др. (немарксистской) философией (К. Каутский, Э. Берн-штейн, австромарксисты, российские сторонники эмпи­риокритицизма - Богданов, Луначарский, Валентинов, Юшкевич и др.). Позже эта традиция противостояла также т. наз. зап. марксизму, идущему от Д. Лукача и К. Корша. В целом распространение в России философских взгля­дов М. проходило сложнее и медленнее, чем усвоение его экономического наследия. Для образованных слоев российского об-ва материализм не являлся откровением ума уже со 2-й пол. XVIII в. С работами фр. просветите­лей, а затем нем. материалистов (Л. Фейербаха, Я. Моле-шотта, Л. Бюхнера) были хорошо знакомы и те, кто испы­тал влияние материалистических идей, и те, кто остался им чужд. В М. поначалу увидели лишь одного из рядовых представителей материалистического направления в философии. Даже нек-рые из рус. критиков М. нач. XX в. квалифицировали его философскую концепцию как «самый поздний и зрелый плод просветительства» (Бул­гаков), «объедки с философского стола XVIII и начала XIX в.» (Франк). Радикальная часть российской интелли­генции 70-х гг. встретила философско-исторические взгля­ды М. враждебно, т. к. они противоречили ее представле­ниям о сугубо специфическом характере социальных пре­образований в России. Признание в марксистской фило­софии нового этапа в истории материализма, к-рый получил в ней свое логическое завершение, было обус­ловлено оформлением в оппозиционных кругах россий­ского об-ва течения, воспринявшего марксизм не только как научную или политическую теорию, но и как учение мировоззренческого характера, приобретшее на опреде­ленной стадии черты квазирелигиозной доктрины. Фи­лософские воззрения рус. последователей М. формиро­вались в основном на базе произв. Энгельса (таких, напр., как «Анти-Дюринг», «Диалектика природы» и т. д.), в к-рых марксизм предстает как законченная, цельная сис­тема взглядов, имеющая свою внутреннюю структуру, а затем под влиянием работ Плеханова и теоретиков рос­сийской социал-демократии как меньшевистского, так и большевистского крыла (Л. Мартова, Ленина, Бухарина и др.). Философия М. была провозглашена ими венцом исторического развития всей мировой мысли, учением, способным не только объяснить мир во всем его един­стве и многообразии, но и указать пути его совершен­ствования. Признание ее преемственности по отношению к философским идеям прошлого сочеталось с утвержде­нием ее принципиального отличия даже от тех концеп­ций, к-рые рассматривались в качестве ее источников. Осо­бенно подчеркивалось ее значение в практической рево­люционной деятельности, а также классовая партийность материализма, его непримиримость к любым проявле­ниям идеалистических взглядов. Ясность, доступность для широкой аудитории, жесткая определенность выводов и исторический оптимизм делали российский вариант фи­лософии М. весьма привлекательным для той части оте­чественной интеллигенции, к-рая связала себя с рабочим движением. В то же время интеллектуальная элита вос­принимала, как правило, философский аспект марксиз­ма резко критически. Серьезной критике в рус. обще­ственной мысли подвергались все стороны марксистской философии. Нек-рые оппоненты М. утверждали, что сам термин «диалектический материализм» не имеет права на существование, т. к. диалектика существует только в сфере мысли и духа, но не в материальном мире (см.: Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 82). В первом десятилетии XX в. острые дискус­сии по проблемам материалистической философии ве­лись и в среде марксистов. Достаточно напомнить поле­мику между Плехановым и Лениным (стоявшими по дан­ным вопросам на близких позициях) и Богдановым, База­ровым, Луначарским и др. Заметные расхождения среди последователей М. существовали и в трактовках его фи­лософской концепции истории. Представители умерен­ного крыла российского марксизма («легальные маркси­сты», меньшевики) упрекали своих оппонентов радикаль­но-революционного толка (большевиков) в иг­норировании законов, управляющих ходом исторического процесса, в волюнтаристском стремлении ускорить его течение, в нежелании считаться с уровнем подготовки об-ва к кардинальным преобразованиям. В ответ следо­вали обвинения в выхолащивании революционной сущ­ности марксистской философии, в сползании на позиции идеализма, в проповеди пассивности, в конечном счете обрекающей рабочий класс и его союзников на пораже­ние, превращающей его в охвостье буржуазии. Для прин­ципиальных противников философии М., наиболее ярко представленных мыслителями «серебряного века» (Бер­дяев, Булгаков, Франк и др.), его идеи вообще лежали вне сферы научной философской мысли. Марксизм в этом плане представлял, с их т. зр., вульгаризаторскую, лишен­ную оригинальности концепцию, что, однако, не снижа­ло ее социального влияния. Критическое восприятие идей М. в российской общественной мысли можно условно разделить на два осн. направления. Одно из них либо от­вергало Марксово учение целиком, выводя его «ошибоч­ность» из материализма и воинствующего атеизма, принципиально исключающих какое бы то ни было философское и этическое обоснование марксизма (Франк, С. А. Алексеев, Новгородцев, И. А. Ильин и др.), либо критиковало конкретные положения теории М. (Вип­пер, Кареев, Туган-Барановский, С. Н. Прокопович и др.). Утверждалось, в частности, что марксизм не более на­учен, чем утопический социализм, и поэтому неправо­мерно проводить между ними резкий рубеж, что осн. положения экономической теории М. давно опровергну­ты жизнью, что она базируется лишь на нравственном чувстве, а не на науке, что марксистская концепция край­не противоречива, что М. покидает почву материализма, утверждая способность логических и этических норм уп­равлять экономической жизнью, что его законы социаль­ного развития носят чисто механический характер, а его социализм является односторонне-индустриальным и отказывает в праве на будущее земледельческим наро­дам. Др. направление рассматривало марксизм через призму его рус. (преимущественно большевистского) варианта, с т. зр. его соответствия классическому образцу и условиям российской специфики. Нек-рые из критиков российского марксизма, продолжающие причислять себя к социалистическому направлению, обвиняли больше­визм в искажении теории М. (меньшевики, эсеры). Боль­шевизм олицетворял, с их т. зр., социализм нищеты, противостоящий здоровым началам равно марксистско­го и немарксистского, но революционного и демо­кратического социализма. Особое место занимает т. зр. Бердяева. Относясь к марксизму достаточно критически, он в то же время утверждал, что большевистский марк­сизм не случайно одержал победу в России, т. к. он лучше соответствует особенностям рус. мышления и психологического склада. По его мнению, российские марксисты заимствовали у своего учителя не склонность его к детерминизму, а религиозную сторону учения, про­летарское мессианство, что марксизм в России подверг­ся существенной переработке в народническом духе. Признание в рус. марксизме религиозного мотива при­сутствует и во взглядах нек-рых др. оппонентов М. Тихо­миров, напр., объявлял его идеи созданием еврейско-протестантских элементов совр. культуры, а Федотов видел в их российской разновидности идеологию иудео-христи­анской апокалипсической секты. Кое-кто из рус. критиков М. не отрицал определенных достоинств его учения, от­мечая «широту научного построения» (Франк), тот факт, что М. «развил социалистическую систему в цельное мировоззрение, поставил политическую экономию на широкую научную основу» (Кареев), что благодаря его «гениальной тактике» социалистическое движение пре­вратилось в рабочее движение, т. к. выросло в серьезную политическую силу (Туган-Барановский). В целом, одна­ко, это не меняло их общекритического отношения к мар­ксизму, особенно в его российском варианте. Что касает­ся идейно-теоретической деятельности пришедшей к вла­сти в 1917г. большевистской партии, то она была направ-лена прежде всего на превращение марксизма в господствующую идеологию. В 20-е гг. развернулась ра­бота по собиранию, изучению, изданию и переизданию произв. М., Энгельса, их последователей и близких к мар­ксизму теоретиков. Так, в 1925 г. была впервые опублико­вана извлеченная из зарубежных архивов «Диалектика природы» Энгельса, в 1927 г. - рукопись М «К критике гегелевской философии права», в 1932 г. - «Немецкая иде­ология» М. и Энгельса (полностью), а также «Экономическо-философские рукописи 1844 г.» М. (полностью на языке оригинала). В 1928-1947 гг. вышло 1-е изд. Соч. Маркса и Энгельса, в 1955-1981 гг. - более полное 2-е изд. (50 т.). В 80-е гг. началась публикация полного 100-томно­го Собр. соч. Маркса и Энгельса на языке оригинала (пре­кратилась в связи с ликвидацией ГДР и Ин-та марксизма-ленинизма в Москве). В 20-е гг. создавались первые учеб­ники по марксистской философии, шли дискуссии фило­софского и политического характера (дискуссии между «диалектиками» и «механистами», дискуссия между Сталиным и Троцким о возможности построения социализма в одной стране и др.). Утверждение на рубе­же 20-30-х гг. командно-административной системы в СССР привело к прекращению дискуссий, схематизации и канонизации марксистской философии, закрепленной в работе Сталина «О диалектическом и историческом ма­териализме» (1938). Философские дискуссии после смер­ти Сталина (1953) возобновились, стали появляться новые темы исследований, отдельные оригинальные разработ­ки (Ильенков, Мамардашвили и др.). Однако в целом раз­витие марксистской философии, как и др. частей марк­сизма, сковывалось ее статусом официальной партийно-государственной идеологии, ориентированной на аполо­гетику сложившегося в стране строя («реального социализма»). В течение нескольких десятилетий теория М. господствовала в России как теория марксизма-лени­низма, в рамках к-рой ее развитие рассматривалось как последовательный процесс в единственно возможном направлении. Изменения в русле его допускались лишь в пределах, определяемых документами высших органов партии или руководящих структур международного ком­мунистического движения (до конца 30-х гг. - Коминтерн, в 60-70-е гг. - Совещания коммунистических и рабочих партий). Расхождение с утвержденной трактовкой марк­сизма воспринималось как правый оппортунизм (евро­коммунизм) или левое сектантство (маоизм). Со 2-й пол. 80-х гг. создаются более благоприятные условия для на­учного изучения истории и теории марксизма, для объективного анализа его содержания, жизнеспособно­сти его различных компонентов, для трезвой оценки уроков дискуссий вокруг учения М. В эти годы появляются работы, выдержанные в критическом духе по отноше­нию как к теории М. в целом, так и к ее трактовке Лени­ным, Сталиным и последующим руководством КПСС. Развитие этого процесса в кон. XX - нач. XXI в. происхо­дило под заметным и неоднозначным влиянием полити­ческой жизни в стране, в частности исчезновения КПСС в качестве правящей партии; возникновения ряда поли­тических и общественных организаций, отражающих широкий спектр отношения к наследию М. и Энгельса, J от исповедования его в ортодоксально-большевистском (даже сталинском) варианте до полного неприятия марксистских идей, отрицательному влиянию к-рых при­писываются едва ли не все беды России в нынешнем столетии; конъюнктуры на рынке печатной продукции, где критика марксизма превратилась в достаточно пре­стижное и выгодное занятие. Совр. варианты критичес­кого восприятия учения М. в российском об-ве в основ­ном не выходят за рамки тех взглядов, к-рые сложились в лагере его оппонентов в кон. XIX - нач. XX в.