Разыскания истины

Свое сочинение Аристотель начинает доказательством, что мир совершенен; доказательство это следующее. Все тела имеют три

РАЗЫСКАНИЯ ИСТИНЫ

523

измерения; большего числа измерений они иметь не могут, ибо число три обнимает собою все, по учению пифагорейцев. Мир же есть совокупность всех тел, следовательно, мир совершенен. Подобное доказательство смешно, ибо им же можно доказать обратное, что мир вполне несовершенен, так как он не может состоять из иных частей, кроме имеющих три измерения.

Во второй главе Аристотель прежде всего устанавливает некоторые перипатетические истины. Во-первых, что все тела природы заключают в себе силу движения, чего, впрочем, он не доказывает ни тут, ни в другом месте. Даже в первой главе второй книги физики он утверждает, что смешно было бы стараться это доказать, потому что, говорит он, это очевидно само по себе, а только те люди останавливаются на доказательстве вещей очевидных вещами темными, которые не умеют различать вещей известных самих по себе от таких, которые непосредственно неизвестны. Но мы показали уже, что мысль, будто телам природы присуща сила движения, безусловно ложна и представляется очевидною лишь людям, подобным Аристотелю, которые следуют впечатлениям своих чувств и вовсе не пользуются своим рассудком.

Во-втоэых, Аристотель говорит, что всякое движение в пространстве совершается по прямой линии, или по круговой, или по составленной из прямой и круговой. Но если Аристотель не хотел размышлять над тем, что он так смело утверждал, он доджен был, по крайней мере, открыть глаза, и тогда он увидел бы, что есть множество разнообразнейших движений, которые не составлены из прямого и кругового; или, вернее, он должен был бы подумать, что движения, составные из прямолинейных движений, могут быть бесконечно разнообразны, если допустить, что скорость составляющих движений может увеличиваться и уменьшаться бесконечно разнообразными способами, как оно явствует из сказанного выше.' «Существуют, — говорит он, — только эти два простых движениям прямое и круговое; следовательно, все движения суть составные из них». Но он ошибается: круговое движение — движение не простое; его нельзя мыслить, не мысля о точке, к которой имеет отношение скорее движущееся тело, чем само движение, а все, что содержит некоторое отношение, относительно, а не просто. Если же определить простое движение так, как должно его определять, т. е. как движение, стремящееся всегда к одной и той же точке, то круговое движение представится бесконечно сложным, ибо все касательные к круговой линии направляются к различным точкам. Круг можно определить отношением его к центру; но судить о простоте кругового движения по отношению к точке, к которой движение не имеет никакого отношения, было бы заблуждением уж слишком грубым.