|
Ибо что можно сказать о человеке, который смешивает дух с материей, который приводит самые необычайные воззрения философов на природу души, не презирая их и даже с видом, достаточно указывающим, что он одобряет воззрения, наиболее противоречащие разуму, который не видит необходимости бессмертия наших душ; — о человеке, который думает, что человеческий разум не может его признать, и смотрит на доказательства его, как на одни мечтания, которыми мы лишь утешаем себя (Somnia non docentis sed optantis); который находит • неправильным, что люди отличают себя от остальных тварей и от животных, которых он называет нашими собратьями и сотоварищами'; он думает, что они разговаривают, понимают друг друга и презирают нас совершенно так же, как мы понимаем друг друга и презираем их; по мнению его, человек больше разнится от человека, чем человек от животного; даже паукам он приписывает способность рассуждения, соображения и решения; он утверждает, что устройство тела человеческого не имеет никакого преимущества перед строением тела у животных; но затем охотно примыкает к тому взгляду, что ни рассудком, ни даром слова и ни душою мы не превосходим животных, а лишь своею красотою, своим красивым цветом кожи и прекрасным строением членов, им уступает наш разум, благоразумие и все остальное и т. д. Можно ли сказать, что человек, который пользуется самыми нелепыми воззрениями с целью сделать тот вывод, что мы несправедливо отдаем себе предпочтение перед животными и делаем это вследствие гордости и упорства, — можно ли сказать, чтобы он имел точное знание о человеческом духе и можно ли убедить в том других? Но нужно быть справедливым и чистосердечно сказать, каков был характер ума Монтеня. У него была плохая память, еще более ' Кн. 2, гл. 12. 238 НИКОЛАЙ МАЛЬБРАНШ плохой рассудок, правда; но эти оба качества вместе и не составляют того, что обыкновенно называют в свете прекрасным умом. Под словом bel-esprit «понимают прелесть, живость и обширность» воображения. Толпа почитает блеск, а не основательность, потому что мы больше любим то, что волнует чувства, чем то, что поучает разум. Принимая прелесть воображения за прелесть ума, можно сказать, что Монтень обладал прекрасным и даже необыкновенным умом. Его идеи ложны, но красивы; его выражения неправильны и смелы, но приятны; его речи образны, но неосновательны. Во всем его сочинении видна оригинальность, и она очень нравится; как бы много ни заимствовал он у других, он не производит впечатления заимствователя; его смелое и пылкое воображение всегда придает оригинальный оборот вещам, которые взяты у других. Словом, он обладает всем необходимым, чтобы нравиться и импонировать; и мне думается, я достаточно доказал, что не путем убеждения и рассудка заставляет он восхищаться собою стольких людей, но он подкупает их ум силою своего властного воображения, своею увлекающей живостью. — 265 —
|