|
2. Магический и символический аспекты пластических искусств Иногда Плотин говорит об образах и статуях как о предметах культа. Есть тексты, свидетельствующие о том, что светское и религиозное искусство - совершенно разные вещи для философа. Священные изображения "вбирают" в себя частицу божественной Души; это поняли, согласно Плотину, "древние мудрецы" (IV 3, 11, 1). Не о египетских ли жрецах идет здесь речь, спрашивает Э. де Кейзер{23}. Существенно, что священные изображения, по мысли Плотина, привлекают частицу Мировой Души, благодаря своему "подобию" ей. Священное изображение - это уже не эманация "логоса" вещей, как в светском искусстве, а как бы зеркало, "притягивающее" к себе сферу божества, хотя это зеркало должно было прежде принять удобную для привлечения божества форму. Для священно-магических изображений у Плотина есть особый термин agalma, "изваяние", "образ". Говоря о жизни блаженных мудрецов в умном мире, Плотин называет все, что именуется там, "прекрасными изваяниями" (cala agalmata), не начертанными, а истинно существующими (V 8, 5, 19-25). Но даже писаный образ (например, в египетских храмах) - это целая "наука" и "мудрость", нечто первичное (hypoceimenon) и синтетическое (athroon), a не рассудочное или мысленное (V 8, 6, 1-9). Всякий раз, когда Плотин говорит об Уме и созерцании идей, он употребляет термин agalma: идеи как бы суть созерцаемые умным зрением образы. Поэтому agalmata, "образы" умного мира, не имеют ничего общего с образами и изображениями человеческого искусства. В земном мире этим трансцендентным образам соответствуют священные идеограммы-иероглифы-символы. Символические образы без всякой помощи чувственно-материальных образов позволяют достичь умного мира. Но тем самым символ - уже не искусство. Обесцененная чувственная форма превращается здесь в простой знак, помогающий непосредственному созерцанию идей, но уже не имеющий ничего общего с художественным произведением. 3. Драматическое искусство У Плотина нет никаких специальных рассуждений о драме. Лишь однажды он вскользь говорит о том, что истинное драматическое произведение создают (mimoyntai) "люди, имеющие поэтическую натуру" (III 2, 17, 32-35). Деятельность драматического поэта Плотин представляет наподобие деятельности провидения. Истинная драма есть не что иное, как драма всякого природного существования, драма свободы и необходимости, хорошего или плохого соответствия вселенскому порядку. Вследствие этого драматический поэт, подобно скульптору, прикасается к истине, превосходящей предмет его изображения: он усматривает бытийные основания, "логосы" мира и мировой драмы. Но хотя художник подражает великим вещам, и в его деятельности Плотин не находит ничего низменного, однако его источники ничтожны по сравнению с величием изображаемого, и поэтому его подражание всегда остается всего лишь частичным и ущербным. — 512 —
|