|
Вот этот парадокс о Плотине в изложении самого Л.Шестова: "В VI Эннеаде (9, гл. III и IV) он пишет: "Каждый раз, когда душа приближается к бесформенному (aneideon), она, не будучи в состоянии постичь его, так как оно не имеет определенности и не получило точного выражения в отличающем его типе, - бежит от него и боится, что она стоит перед "ничто" (phobeitai mё oyden echei). В присутствии таких вещей она смущается и охотно спускается долу... Главная причина нашей неуверенности [происходит] от того, что постижение единого [т.е. истина откровения] дается нам не научным знанием (epistёmё) и не размышлением (noёsis), как знание других идеальных предметов (ta alla noёta), но причастием (paroysia), чем-то высшим, чем знание. Когда душа приобретает научное знание предмета, она удаляется от единого [т.е. опять же от истины откровенной] и перестает быть единым: ибо всякое научное знание предполагает основание, а всякое основание предполагает множественность (logos gar epistёmё polla de ho logos). Это значит, что Плотин изменяет основному завету его божественного учителя, он отрекается от logos'a, становится, в терминах Платона, misologos'oM, ненавистником разума. Платон ведь учил, что стать мисологосом - величайшее несчастье, какое может приключиться человеку. Да и сам Плотин говорил - и эти слова постоянно повторяли его ученики и последователи: archё oyn logos cai panta logos - в начале разум и все разум (I 2, 15). Как же, если разум есть начало всего и все - есть, разум и если величайшее несчастье - отречься от разума и возненавидеть его, как же, спрашивается, мог Плотин столь восторженно воспевать свое "Единое" и последнее с ним соприкосновение?"{167}1 Таким образом, Л.Шестов берет у Плотина, собственно говоря, только его учение об Едином, действительно превышающем любую раздельность, и отбрасывает все прочие основные учения, и прежде всего учение об Уме, Мировой Душе и Космосе. И тогда легко получается, что Плотин - это не что иное, как своеобразный античный "апофеоз беспочвенности". Такого мнения о Плотине, кроме Л.Шестова, кажется, еще никто не высказывал, почему мы и сочли нужным привести здесь концепцию Л.Шестова как безусловно оригинальную, хотя и неверную в самом своем корне. Плотин - это одна из самых напряженных античных теорий как сверхумного экстаза, так и тончайшей диалектической логики. Но Л.Шестову, по-видимому, не нужно ни то, ни другое. И тогда спрашивается: зачем же и привлекать Плотина для подтверждения анархистской теории "апофеоза беспочвенности"? — 350 —
|