|
Плотин продолжает: "Ведь мы не говорим, что то и то - тела и что Единое первое тело. Ведь никакое тело не является простым, и всякое тело есть становящееся, а не принцип, потому что принцип - лишен становления (ср. Plat. Phaedr. 245 d). Раз он не телесен, но по самому своему существу един, то это Единое, надо полагать, является первым" (V 4, 1, 16-20). Значит, плотиновское Единое все же имеет какое-то отношение и к телам, являясь ни больше ни меньше, как их принципом. И тут решающее, по мнению Армстронга, влияние на учение Плотина оказал Аристотель (ср. также Porh. Vit. Plot. 14), причем, именно Аристотель, платонически переосмысленный Нумением ("благо довольствуется быть принципом бытия", oysias einai arche, Numen. frg. 16 Des Places) и Альбиной{90}. Из десятой главы "Дидаскалика" Альбина{91} Армстронг приводит отрывок, прекрасно иллюстрирующий ту "диффузию" платоновской и аристотелевской доктрин, которая явилась основой учения Плотина об Едином. Называя первый Ум благом (agathon), прекрасным (calon), соразмерным (symmetron), истиной (alёtheia), отцом (patёr), Альбин пишет: "Раз Ум выше Души, а актуальный (энергийный) Ум, мыслящий все вещи одновременно и вечно, выше Ума потенциального, то и причина этого и все то, что может быть еще выше этого, прекраснее его; это, пожалуй, будет Первым Богом, который является причиной вечной энергии Ума всего космоса. Эта энергия направлена на Ум, но ее источник остается неподвижным, как солнце по отношению к его созерцанию. Как желаемый предмет, сам оставаясь неподвижным, вызывает желание, так этот Ум приводит в движение Ум всего космоса. Но раз Первый Ум наипрекраснейший, то и мыслить он должен лишь наипрекраснейший предмет. Но нет ничего прекраснее его самого, поэтому он всегда мыслит себя самого, и свои мысли (noёmata) и его энергия есть его мысль (idea)". (Plat. VI, p. 164, Herrn.). Армстронг считает необходимым подчеркнуть разделение в этом "платонизме II в. духовного, актуального мира на две сферы, равно вечные и неизменные, но одну - самососредоточенную и самодостаточную, беспричинную или имеющую причину в себе самой, - и другую - во всем зависящую от первой и к ней стремящуюся в вечном движении созерцания"{92}. Именно эту доктрину, нашедшую полное выражение у Альбина, а также у Нумения, Армстронг считает непосредственным источником плотиновского учения о Едином. Собственно диффузию платоновского начала в концепции аристотелевского бога, легшего в основу этого непосредственного источника Единого у Плотина, Армстронг усматривает в том, что Единое Плотина - не просто субъект-объектное единство, мыслящий себя Ум. Единое не только довлеет себе, оно волит себя и любит себя самое (VI 8, 16, 18-39). Плотин, по мнению Армстронга, "сознавал, что единство, осуществляемое любовью и волей к себе, прочнее и менее дуалистично, чем направленное на себя самое знание. Единение возлюбленного и любящего совершеннее единства мысли и предмета мысли"{93}. — 267 —
|