|
Ты, о богиня, чей лик излучает святое сиянье, Внемли и дай мне, скитальцу, счастливую тихую гавань, О, даруй душе моей благосвященных сказаний Чистый свет и премудрость, любовь, и любовь таковую, Я умоляю, вдохни, дабы силой ее воспарила К отчему дому душа, на Олимп от земного предела. Если же я и подвластен ошибкам, как в жизни бывает, Ведаю сам, что терзают меня прегрешенья, проступки, Все, что не должен свершать, но свершаю душой неразумной, Смилуйся, кроткая духом, не дай мне, простертому в прахе, Стать для недугов готовой добычей, о смертных спасенье! Я ведь молю об одном - дабы был, о богиня, твоим я! Членам ослабшим даруй нерушимую крепость здоровья, Прочь отгони плотоядных болезней печальное племя, Я умоляю, царица, своей амвросической дланью О прекрати непосильные муки страданий ужасных, В море житейском пловцу, пошли мне спокойные ветры, Брак и потомство, известность, богатство, отрады веселий, Гибким умом одари, пошли в испытаниях стойкость, Дар убеждения, шутки друзей, почет у сограждан. Внемли, о внемли, царица, молю бесконечной мольбою В трудный свой час, да слух преклонишь ты ко мне благосклонно! Гимны Прокла - это небывалая по своей выразительности картина всего его философско-эстетического символизма, начиная с предельных разумных и сверхразумных обобщений, проходя через восторги перед стихией космической красоты и кончая интимно-личностными и даже чисто бытовыми вздохами и надеждами. б) Ввиду чрезвычайной важности для нас гимнов Прокла мы хотели бы воспользоваться ценными результатами современного их изучения и привести необходимые подробности. Ниже мы приводим часть указанной работы А.А.Тахо-Годи (см.: Живое наследие античности. Вопросы классической филологии. IX. М., 1987, с. 177-212). В гимнической поэзии Прокла{40} "ученая", изысканная манера, характерная вообще для его эпохи, сплетается с "искренним" и "личным" чувством{41}, созвучным душевному состоянию молящегося. Правда, У.Виламовиц скептически относился к поэтическому дару Прокла, полагая, что "особенно высокой поэзии или хотя бы риторического искусства нельзя ожидать от болтливого (geschwatzigen) философа, равно как нельзя ожидать от его стихов развития его философских учений"{42}. Вот почему, считает Виламовиц, гимны Прокла обращали на себя мало внимания. Отказывая Проклу в поэтическом даре и во внутренней связи с его философским учением, Виламовиц, однако, особенно подчеркивает в гимнографии философа ее личностное начало, "выражение подлинного настроения"{43}, но условное, как и та теология, которую он исповедует. Тем не менее, судя по рассуждениям Виламовица, эта условность была оправдана традицией самого гимнического жанра, складывавшегося в философских школах в чисто практических целях, когда совместные трапезы и празднества нуждались в культовой поэзии, как это можно увидеть, например, в известном гимне к Зевсу стоика Клеанфа. — 320 —
|