|
Тогда Гэддок, вспомнив об одной гомеопатической аптеке в Манчестере с бюстом Ганемана на окне, позволил взять оттуда один из футляров, содержащих в себе, как то нужно было полагать, основываясь на словах сомнамбулы, лекарство больной. По доставке футляра он дал его запечатанным в руки Эмме. Подержав его, она в точности обозначила место, занимаемое в нем лекарством (им оказалась ипекакуана). Когда ей предъявили одну из пилюль, она определила ее состав (молочный сахар, мука и растворенная в винном спирте ипекакуна) и сказала, что в ней искомое лекарство находится в соединении с двумя другими веществами и еще с чем-то сладким. Лечение больной этими пилюлями увенчалось полным успехом.* Усмотрение Эммой присутствия нужных ей веществ в гомеопатических растворах указывает на высокую степень перемещения порога ее сознания; кроме того, если даже совершенно оставить в стороне вопрос о достоинстве аллопатического и гомеопатического методов лечения, он доказывает, что на нас действуют не только аллопатические дозы, но и гомеопатические растворы, причем вся разница в воздействии их на нас заключается только в том, что тогда как действия на нас аллопатических доз преступают порог нашего чувственного сознания, действия гомеопатических растворов остаются под эти порогом, а это обстоятельство отнимает у нас всякую возможность отрицания гомеопатии. * Haddok. Somnolismus etc. 183. 187. Взгляд, по которому врачебные предписания сомнамбул представляют продукт деятельности вступающей в область их представления целебной силы природы, получает очень веское подтверждение в том, что являющийся им во сне сперва в неопределенных очертаниях образ лекарства мало-помалу приобретает ясность в последующих их видениях. Это понятно само собой. Если уже обыкновенный сон усиливает растительные функции организма и если магнетическое лечение, увеличивая глубину этого сна, только повышает деятельность целебной силы природы, то из этого вытекает то неизбежное заключение, что возбуждение способности представления целебной силой природы может производиться только постепенно, по мере течения магнетического лечения и соединенного с ним усиления деятельности целебной силы, что, следовательно, являющийся во время сомнамбулического видения образ лекарства может приобрести ясность только постепенно. Очень часто наблюдается то, что в данное время сомнамбулы ничего не знают о лекарстве, но чувствуют, что найдут его в одном из последующих своих сновидений.* Archiv. IX. 2. 126, 127. Нередко случается, что сомнамбулы в свои собственные показания и предписания вносят впоследствии поправки. Основание этому может быть двоякое. Если, не дождавшись от них добровольных показаний, приставать к ним с вопросами, то ответы их не будут продуктом чистой деятельности их инстинкта, а будут содержать в себе постороннюю, вносимую их рефлексией или воспоминанием примесь. Но поправки сомнамбул в их собственных показаниях могут обусловливаться и изменением глубины их сна, влекущим за собой, как это было уже сказано, изменение определенности их инстинкта, а следовательно, и ясности их представления. Значит, нет основания относиться с безусловным скептицизмом к таким поправкам. Делез отказал своей сомнамбуле в потребованном ею для себя лекарстве и затем отговорил ее от его употребления; хотя это стоило ему больших усилий, однако через две недели он получил от нее большую благодарность, так как она увидела, что только теперь наступило время, пригодное для употребления этого лекарства. Следовательно, здесь причиной ошибки сомнамбулы в указании времени употребления лекарства служила недостаточная глубина ее сна. Но если вслед за показанием сомнамбула будет иметь место углубление бывшего недостаточно глубоким для правильности этого показания сна, то поправка может быть произведена им немедленно. Поэтому в случае углубления сна сомнамбул рекомендуется повторение им прежних вопросов. Одна сомнамбула Корева, находясь в своем сне, объявила себя неизлечимо больной. Но когда врачу после величайшего труда удалось погрузить ее в более глубокий сон, то она проснулась до того окрепшей, что ложность ее заявления сделалась очевидной. Было бы поучительно, если бы врач повторил свой вопрос по погружении сомнамбулы в более глубокий сон; она, по всей вероятности, дала бы ответ, несогласный с ее прежним показанием. Корев приводит даже такой случай, когда одна сомнамбула исправляла самопредписания другой сомнамбулы, отговаривала ее от их исполнения и убеждала ее обращаться к другим средствам.* — 130 —
|