|
Как бы то ни было, коперниковским переворотом наука впервые заявила о своих претензиях на роль силы, предлагающей собственные решения серьезнейших мировоззренческих вопросов. Занятия наукой, до тех пор казавшиеся (а в какой-то мере и действительно бывшие) чем-то сродни магии, алхимии или астрологии, являвшиеся нередко уделом отшельников-одиночек, вдруг стали вызывать живой общественный интерес. Здесь, конечно, еще не может быть и речи о сколько-нибудь прочном укоренении науки в обыденном сознании широких слоев населения — мы имеем в виду лишь то, что в глазах образованных людей наука начинает выступать как самостоятельная и самоценная сфера деятельности. А это, в свою очередь, открыло возможность воспринимать занятия наукой как достойное жизненное поприще для человека. Признание за научной деятельностью самоценного характера и стало началом социальной институционализации науки. Не следует, конечно, забывать, что выдвижение теории Коперника и оказавшаяся исторически неудачной попытка церковных кругов воспрепятствовать ее принятию явилась хотя и очень важным, но лишь одним из первых шагов в процессе утверждения ведущих позиций науки в формировании мировоззрения. Должно было пройти немало времени, вобравшего в себя такие драматические события, как отречение Г.Галилея под давлением инквизиции от учения Н.Коперника, острые идейные конфликты в связи с эволюционным учением Ч.Дарвина и многое другое, прежде чем общественный авторитет науки позволил ей (450) стать ведущей силой в решении первостепенных мировоззренческих вопросов, касающихся структуры материи и эволюции вселенной, возникновения и сущности жизни, происхождения человека и т.д. Еще больше времени потребовалось для того, чтобы предлагаемые наукой ответы на эти вопросы стали элементами общего образования. Напомним теперь о позиции Лондонского Королевского общества, провозглашавшего невмешательство науки в вопросы теологии, морали и политики. Она, как видим, не очень-то согласуется с только что сказанным. Суть дела, однако, в том, что за этой позицией стоит одна из попыток научного сообщества сглаживать и регулировать потенциальные напряжения во взаимоотношениях науки с другими социальными институтами, что, впрочем, удавалось далеко не всегда. Необходимо отметить, что этот конфликт между социальными институтами находил выражение и на индивидуальном уровне, порождая огромные напряжения в духовном мире ученого. Ведь ученые тех времен отнюдь не были атеистами. Напротив, очень часто они были движимы самым искренним религиозным рвением. — 298 —
|