|
...Точно так же, по глубине чувства его внушившего, может быть разочтено впечатление, производимое поступком. «Мать всякого подвига есть мысль, и самая плодотворная деятельность совершается в минуты безмолвия. Не шумные и не видные факты женитьбы, выбора и снискания должности, поступления на службу кладут на нашу жизнь неизгладимый отпечаток; его производит тихая дума, посетившая нас во время прогулки, — у опушки леса, на окраине дороги, — дума, которая, обозрев всю нашу жизнь, дает ей новый оборот, говоря: «Ты поступил так, а лучше бы поступить иначе». Такой обзор, или, лучше сказать, такое исправление предыдущего, есть сила неизменная; она похожа на толчок, данный телу, но она направлена на нашу внутреннюю жизнь и сопутствует ей до последних пределов». «Человека постоянно мудрого нет; неперемежающаяся мудрость существует только в воображении стоиков. Возвышенность надежд и ожиданий — вот по чему познается мудрец, потому что предугадание сокровищ вселенной есть залог вечной юности». «Наша жизненная стихия — истина; но если человек вперит внимание на один из частных видов истины и долго и исключительно посвятит себя на рассмотрение одного этого вида, — истина становится не истиною, она развенчивается, она делается похожа на ложь. Как несносны френологи, грамматики, фанатики политические и религиозные, вообще всякий смертный, обуянный одной идеей и потерявший от нее равновесие рассудка. Это уже начало безумия. Каждая мысль может стать темницею». «Природа человека симметрична, она не любит ни односторонности, ни крайностей. Добрый человек должен быть в то же время и человеком мудрым, и великий политик— человеком великого простосердечия. Поэзия и благоразумие должны бы быть тождественны. Если бы эта тождественность существовала на деле, законодателем был бы поэт, и самое выспренное лирическое вдохновение служило бы не поводом к укору и к оскорблению, а к обнародованию кодекса просвещения и гражданственности, к распределению трудов, занятий и назначений каждого дня». «Теперь все свойства непримиримо разлучены; но пора бы им помириться. Возможно ли, чтоб благоразумие, доставляющее внешние блага, было предпочтительною наукою такого-то кружка людей, между тем как другой кружок посвятит себя изучению героизма, святости и тому подобное? Не знаю, убедятся ли когда-нибудь в том, что весь материальный мир образован из одного газа, — водорода ли, кислорода; но мир нравственный положительно выкроен из одного целого — неделимого; начните откуда угодно, вам скорее придется удостовериться, что необходимо протвердить десять нам данных заповедей». — 22 —
|