|
— Разве это имеет отношение к данному делу? — неприязненно удивилась мать Виктора. — У него полемический склад ума… — Не надо, мама, я объясню, — остановил ее сын. Высокий и стройный, он стоял перед судьями, чуть откинув голову, с бесстрастным лицом, весь его вид выражал безбоязненность и безразличие. — Я имел в виду, что материальное окружение меняется быстрее вещей, что ли, чисто духовных. — И больше ничего? — не удовлетворилась Осипова банальным ответом. — Тут вы пишете интереснее: «Сегодня рождаются вещи невообразимой ценности — космические корабли, мощные радиотелескопы, рождаются вещи высокой ценности — реактивные самолеты и синхрофазотроны, и рождаются вещи, в сущности, малоценные: от автомобилей до стиральных машин…» — Наивно, но бесспорно! — вырвалось у Мишутиной-матери. Высокая, стройная, как и сын, густо-седая, с моложавым лицом, изящная и строгая, она стояла перед судьями с большим достоинством. — Наивно? — усомнилась Осипова и наклонилась опять к тетради. — «За автомобилями и стиральными машинами, которые можно купить или даже выиграть по лотерее, легко не увидеть радиотелескопов, которые нельзя ни купить, ни выиграть. Чтобы наслаждаться комфортом, который несет НТР в каждый дом, совсем не нужно размышлять о тайнах внеземных цивилизаций». — Это писал пятнадцатилетии мальчик! — воскликнула Мишутина, и трудно было определить, чего в ее голосе больше: гордости или тревоги. — «Самое обидное наблюдать, — пишет дальше ваш сын, — как люди, создающие вещи невообразимой ценности, попадают порой под господство вещей малоценных. Талантливый инженер, облизывающий с утра до вечера в выходной день собственную „Волгу“ — я вижу его из окна моей комнаты, — вызывает у меня чувство печали, когда я думаю о его непосредственной сопричастности к вещам невообразимой ценности…» И дальше: «За стиральной машиной мы иногда не видим величия НТР…» — Не его мысли, — категорически четко заявила мать. — Наслушался дискуссий. — Мои, — не согласился с ней сын; в лице его выступило что-то новое, жесткое, чисто мужское. — Мои, — повторил. — Ваши… — согласилась судья. — И это интересные мысли. Лично мне они импонируют. — Вам? Они? — растерялась Мишутина; с самого начала она ожидала западни, расставленной коварно и точно. — Зачем же вы это читали сейчас вслух, если согласны? — Губы ее задрожали. — Чтобы понять, — улыбнулась Осипова. И повторила серьезнее: — Чтобы понять. — И уже совершенно серьезно, без тени улыбки: — Чтобы понять, почему вашему сыну понадобился целый час для того, чтобы более или менее нормально отнестись к ненормальной ситуации. А что касается дискуссий, то, что он посещает их, неплохо. — 25 —
|