|
Но если бы даже какая-нибудь партия получила 51–60 проц. голосов всех избирателей, то это «большинство» слагается обычно, даже в самых старых и почтенных демократиях, совсем не из сознательных и убежденных сторонников ее. Статистика выборов давно уже отметила, что дело решается непартийной, колеблющейся, «плавучий» массой, которая не связана с партийной программой, а голосует «по настроению». Так, в Англии победу всегда дает «полая вода» общественного настроения: то она хлынет направо – и завертятся колеса консервативной мельницы; то налево – и запрыгают жернова всеперемалывающего социализма. Не поучительно ли, что, например, в Швейцарии из 100 проц. избирателей только 14 проц. имеют партийную принадлежность, а 86 проц. голосуют «по настроению», и партийные комитеты во всех странах знают это и потому заводят «рыболовную сеть», как можно дальше и шире, чтобы партийно злоупотребить непартийными голосами. Так «большинство» голосов добывается напором («агитацией») и случаем, властолюбием и демагогией; и как часто оно складывается в силу самых нелепых и нелояльных оснований. Одни поверили демагогическим, почти всегда неисполнимым и невыполняемым обещаниям; другие были подкуплены – перед избирательным помещением прямо выдавались чеки (см. исследование Брайса); третьи голосовали сослепу, по недоразумению или от бестолковости; четвертые потому, что предпочитали «меньшее из зол»; пятые были застращаны; шестые поддались массовому психозу и т. д. «Это, – скажут нам, – безразлично: он подал бюллетень за нашу партию, а остальное нас не касается… Мы не можем разбирать, почему он голосовал так, а не иначе: от страха, из-за личной выгоды, по убеждению, вследствие невежества или от глупости. И какое нам дело до его правосознания? Важен бюллетень в урне, а не правосознание голосующего…» И вот эти-то бреши в живом правосознании и были подмечены и употреблены во зло тоталитарными партиями: если правосознание голосующего безразлично – то почему же не построить выборы на сплошной глупости, лжи, трусости, продажности и порочной демагогии?.. Но, если даже условно «забыть» это все и, сделав глупо-почтительное лицо, согласиться, что такая-то партия «действительно» получила на выборах «большинство», то останется еще решить самый глубокий и ответственный вопрос: разве большинство (самое арифметически точное! (самое лояльное!) – есть, действительно, критерий государственной доброкачественности? Разве правота, достоинство, полезность, государственность программы – решается количеством? Разве история не знает таких примеров, когда народ голосовал за тиранов, за авантюристов, за тоталитарные партии, за изгнание лучших людей (Аристид), за смертную казнь для праведника (за смертный приговор Сократу было подано 360 голосов из 500)? Конечно, кто-нибудь может стать на ту точку зрения, что «большинство голосов есть мера добра и зла», «пользы и вреда», «здоровья и болезни», «спасения и гибели»; но вряд ли можно будет признать это воззрение самым умным, вдумчивым и глубоким. Мы спросим себя, как русские: не меньшинство ли в стране дало России реформу Петра Великого, освобождение крестьян, земское самоуправление и земельную реформу Столыпина? и не большинством ли голосов было избрано в 1917 году погибельной памяти «учредительное собрание»? — 147 —
|