|
Тот же Порфирий сообщает нам, правда - между прочим, как будто бы об этом и говорить не стоило, что его учитель никогда не перечитывал того, что писал. И опять-таки словно затем, чтоб будущие читатели Плотина не слишком задумывались над этой странностью, - тут же прибавляет и объяснение: не перечитывал - потому что глаза у него были слабы. Не знаю, как такое объяснение могло кого бы то ни было удовлетворить. Слабые глаза - но ведь у Плотина было немало учеников и друзей со здоровыми глазами. Тот же Порфирий - да и другие во время отлучек Порфирия - могли бы предоставить в распоряжение учителя свои глаза. Но, видно, Плотину глаза - ни свои, ни чужие - не были нужны. И не нужно было, нельзя было перечитывать однажды написанное. Такое не приходило в голову добросовестному Порфирию? А меж: тем это - единственно допустимое объяснение. Плотин не перечитывал того, что писал, так как два раза одно и то же ему нельзя было ни передумывать, ни повторять. И ведь в самом деле - мы только что слышали от Плотина, что то "главное", что служит предметом философии, не выносит определенности, как и, наоборот, наше обыкновенное мышление не выносит бесформенности. Когда душа приближается к настоящей реальности - ею овладевает ужас, ей кажется, что она погружается в ничто, что она гибнет. И, наоборот, тогда последнюю, высшую реальность мы пытаемся захватить в сети наших точных и ясных высказываний, готовых и привычных категорий, она вытекает из них, как вода из рыбачьего невода, когда его извлекают из воды, - она превращается на наших глазах в страшное "ничто". Плотин не перечитывал своих писаний - это, конечно, так. Но не глаза ему мешали. Плотин мог писать то, что писал, только при том условии, что ему самому никогда не придется перечитывать написанное. Ибо если бы он решился или был почему-либо принужден перечесть написанное, то он сам должен был бы произнести над собой тот приговор, который ему вынес через полторы тысячи лет Целлер, сказать себе, что он потерял доверие к разуму. III Скажут - мое предположение не только не разрешает трудности постижения Плотина, но, наоборот, как бы подчеркивает невозможность какого бы то ни было разрешения. Плотин мог писать то, что он писал, только в том случае, если он не перечитывал написанного им, - но как же тогда быть нам, его отдаленным читателям? Ведь чтоб узнать мысль Плотина - приходится изучать его писания, т. е. перечитывать их не раз и не два - а очень много раз, и искать у него как раз той определенности, которой он всячески старался избегать. Иначе выражаясь, изучать Плотина - значит убивать его. Но не изучать - значит отказаться от него. Что же делать, как выйти из создавшегося бессмысленного положения? По-видимому, выход только один - тот, который нашел сам Плотин: хоть у нас глаза здоровые, нужно читать, но нельзя перечитывать его сочинения. Т. е. не нужно искать у него единства мысли. Не нужно искать и убедительности, доказательности. Нужно сказать себе, что все "доказательства", приводимые им в его писаниях, только неизбежная дань школьной традиции. Плотин был "профессором", Плотин был "писателем" и, стало быть, этим самым обязывался говорить только то, что может быть и должно быть признано всеми, кто у него учится, т. е. слушает его или читает его книги. И Плотин был великим философом - стало быть, тоже, мысль его должна через века и даже тысячелетия сохранить свою силу и принуждать всех к покорности. В этом, только в этом - т. е. в силе и способности принудить, подчинить, покорить себе, все ви 1000 дят основной признак истинной мысли. Оттого всякая мысль ищет и добивается определенности. Ибо подчиниться можно только строгим и определенным требованиям; и наоборот - там, где нет точности и определенности, там не может быть речи о принуждении, там начинается то царство свободы, которое уже совсем не отличается от ненавистного людям произвола. Там нет уже никакой надобности перечитывать однажды написанное, ибо там нет тоже никакой надобности не только других, но и самого себя принуждать повторять то, что было уже однажды сказано, и сглаживать "противоречия" в своих высказываниях. Там "знание", т. е. ????????, - есть ?????, а ????? - есть та предательская множественность, которая преследовала Плотина во всю его жизнь. — 170 —
|