|
От небесного грома до шепота Учит все – до копейки отдай. Грузом тяжким священного опыта Переполнен мой дух через край. И забыла я – есть ли средь множества То, что всем именуется – я. Только крылья, любовь и убожество, И биение всебытия. (183) В вопросе об альтернативе коммунизму мать Мария, как и другие"новоградцы", видела один из главных вопросов современности. Из России за границу доходили сведения об ударном труде на стройках коммунизма, – даже с поправкой на пропаганду, это звучало вызовом. На Западе в это время разразился сильнейший экономический кризис, и если в СССР труд был насильственным и"ударным", на Западе само право на труд было поставлено под вопрос безработицей. Мать Мария размышляет над всеми этими вопросами в статье,"Крест и серп с молотом"(1933). Она с порога отметает возможность сочетать христианство и коммунизм, но с горечью говорит и о современных христианах:"Никто, никто не хочет… строить подлинную, трудническую и свободную, любовную христианскую жизнь. Если строят, то строят нечто иное, если же есть и не иное, – то не в жизненном строительстве, а в иногда очень замечательных, но всегда – словах и теориях и только словах и теориях"[139]. В гуще людей, среди споров"новоградцев"и повседневного быта пансионерок, трудничество матери Марии оставалось одиноким, поистине монашеским. Пребывание в пустыне продолжалось. Вместе с тем, она не переставала призывать других приобщиться той же монашеской жизни. Тема труда является сквозной для матери Марии, начиная с"Руфи", после же пострига был написан замечательный псалом"Похвала труду". В нем речь идет о том, что труд из проклятья может стать благодатным, если он посвящен Богу и является созиданием Церкви (подробнее см. главу III. 2). О том же мать Мария писала в своей поздней статье"Вторая Евангельская заповедь":"Труд неправильно понимать лишь как дело рук, как поделку, – он требует ответственности, вдохновения и любви. Он должен быть трудом на ниве Господней"[140]."Господня нива"для матери Марии – это человеческие сердца (ср. тему"жатвы Духа"). Как замечает Т. Манухина,"очень скоро рядом с пансионом матери Марии… появляются безработные… Эта"меньшая братия", по–видимому, все более и более стала интересовать мать Марию, и не только она одна, но и вообще всякая беспризорность, вопиющая нужда, безвыходное положение. Когда людям некуда идти и некому их защитить – мать Мария устремлялась им на помощь"[141]. Христианскую любовь мать Мария понимала не как проявление человеческой жалости, но как сораспятие с"братьями по плоти","подражание Христу". Оно приняло у нее форму, в которой было место любви и к тем, кто жил в ее пансионе, и к тем, кто, может быть, видел ее в первый и последний раз. Ведь сам Христос принял распятие не только вместе с благоразумным разбойником (покаявшимся грешником, который потом оказался с Ним в раю), но и с другим, Его искушавшим и пребывавшим в состоянии отчаяния. Как писала мать Мария:"Даже и на Голгофе… было три креста, – крест Богочеловека и кресты двух разбойников…. два последних креста как бы символы всех человеческих крестов"[142]. В самом деле, для пансионерок пансион матери Марии был островком любви и радости[143]. Этот дух держался поначалу на одиноком подвиге матери Марии, которая ничего"своего"не имела, а все силы отдавала другим. Но общежитие не было бы возможно без готовности пансионерок приобщиться христианской жизни. Помимо этого"рая", который мать Мария открыла для тех, кто мог в него войти, она отдавала себя и тем, кого прибивала к ней судьба, не требуя от них ничего, а просто спасая от отчаяния. Мать Мария писала о жертвенной христианской любви, как о"литургии, проецируемой из Церкви в мир"[144]. Деятельность матери Марии расширялась, и в 1934 г. состоялся переезд из небольшого особняка на рю де Сакс в просторный дом на рю де Лурмель, 77. Помимо пансиона, на новом месте была устроена столовая, кормившая часто бесплатно, около 120 человек, а в старом гараже была устроена церковь во имя Покрова Божией Матери. — 72 —
|