|
10 Ibid. " Характерно в этом отношении само строение текстов Альтюссе-ра — всегда жестко структурированных, с развитым делением на главы, параграфы, пункты, подпункты и т.д., часто снабженных схемами чему он всегда старался научить своих студентов в «Эколь нормаль». Таким образом, и политические, и личные, заложенные в нем образованием «ментальные привычки» давали ему немного шансов стать «гегельянцем»12. Но то, что выплескивание вместе с мутной водой непоследовательности ребенка диалектики чревато тупиком, доказывают хотя бы события 1968 года. Концепция «процесса без субъекта», превратившая субъектов в воображаемые следствия идеологических структур, столкнулась в мае 68-го с практически-историческим «перечеркиванием» своих предпосылок и выводов — с восстанием этих отрицаемых индивидуальных и коллективных субъектов. Такое эмпирическое не-подтверждение теории не могло не привести ктому, что «размывание и разложение альтюссеровского марксизма как течения прогрессировали и завершились к середине 70-х годов»13. Печальной инсценировкой этого размывания теории вследствие столкновения ее с историей стала коллизия отношений восставших студентов и самого Альтюссера. Дело в том, что значительная часть студенчества вдохновлялась как раз альтюссеровской интерпретацией марксизма и хотела видеть его в своих рядах — отсутствие его в мае в Париже было воспринято с разочарованием, переходящим в негодование, на стенах домов Латинского квартала было написано: A quoi sert Althusser? Althusser — a rien (На что годится Альтюссер? Ни на что). 12 Хотя надо отметить, что диссертацию Альтюссер защитил как раз по Гегелю, она называлась «О содержании в мысли Гегеля» и писалась под руководством Жана Ипполита. Но ведь никто не станет таким рьяным анти-гегельянцем, как бывший гегельянец. 13 П. Андерсон. Размышления о западном марксизме. —М., 1991, с. 183-184. Но Альтюссер провел эти дни, будучи на лечении в одном из санаториев14... И все же надо сказать, что сегодня, во время грандиозной путаницы в умах и смятения в душах, Альтюссер с его требованием ясности, с его призывом к опоре на идеалы рациональности и научности кажется прямо-таки глотком чистого воздуха в давно непроветривавшейся комнате. Альтюссер — подлинный наследник великой традиции французского рационализма, от которой так далеко отклонился, например, постструктурализм15. В этой связи стоит отметить еще один момент, тесно связанный с альтюссеровской презумпцией ясности и интеллектуальной трезвости. Напоминая, что Альтюссер называет себя «философом в политике и политиком в философии» и что для него философия не есть некая автономная сфера саморазвивающихся смыслов, а представляет собой интервенцию классовой борьбы в область теории, Фредрик Джеймисон пишет: — 68 —
|