Язык и революция

Дворяне сыграли в революции языка ту же роль, какую они выполнили в философском движении, своим пристрастием к самым рискованным парадоксам, бывшим для них только умственным лакомством, они содействовали крушению своего могущества. Эмигранты, искавшие при дворах Германии, Италии и Савойи убежища от революционных приговоров, были так развращены оппозиционной критикой философов, что их принимали за революционеров и часто даже, вследствие этого, подвергали изгнанию.

Представители дворянства блистали своим философским образом мыслей до тех пор, пока считали, что это их ни к чему не обязывает. 4 августа они решили, что могут пожертвовать своими привилегиями и даже отказаться от своих дворянских титулов, присвоив себе имена разночинцев, ничем не меняя при этом своего положения, – так уверены они были в своем превосходстве и в том, что от буржуазного сброда, в котором они различали только поставщиков и прихлебателей, их отделяет огромное расстояние.

Дворяне довели литературную революцию до крайности. Это отмечают Э. и Ж. де Гонкур в своей «Истории французского общества во время Революции и Директории», богатой оригинальными исследованиями, но к сожалению отчасти потерявшей ценность из-за искусственного стиля.

Первый номер «Journal des Halles» (Рыночной Газеты), имевшей эпиграфом «Где есть принужденность, там нет веселья», начинался фразой: «J’entendons gueuler ? nos oreilles des papiers»[32] (Я слышу, как ревут над ухом газеты). Тем же языком пишет и «Chronique scandaleuse» (Скандальная хроника), «Journal de la cour et de la ville» (Придворная и городская газета), «Journal ? deux liards» (Двухкопеечная газета). Во всех этих газетах аристократы являются предшественниками революционеров в области вульгарного стиля и еще до «дюшенцев» пользуются в полемике языком улицы. Дворянство и его защитники как бы предчувствовали то необычайное могущество, которое суждено было завоевать народной прессе, тогда только что народившейся. «Пером были сброшены в грязь дворянские султаны, – говорит Лемэр (Lemaire). – Пером заставили госпожу Бастилию плясать гавот, пером низвергли троны тиранов, перевернули весь мир и двинули народ на путь к свободе»[33].

Аристократия чувствовала необходимость привлечь на свою сторону народ и использовать его как таран для нападения на буржуазию. Чтобы завоевать его, она без стеснения сменила придворную речь на жаргон рыночных торговок, которые «мытарились на каторжной работе, бились как рыба об лед, терпели всякие невзгоды и требовали, чтобы несмотря на это их не считали лишь нулями при единицах» (Сборник жалоб и сетований рыночных и базарных дам Парижа, составленный в большом зале Поршерон, август 1789 г.)[34].