|
Что касается до истории церкви, то, к сожалению, мы не имеем ни одного удовлетворительного руководства. Иннокентий[143], как ты справедливо заметил, больше годится для справок, чем для чтения, — хотя и для справок он не довольно полон. Флери многое искажал как папист, с намерением, а еще больше искажал по незнанию, потому что на Западе даже самые добросовестные ученые не знают истории православной церкви — так она переиначена пристрастными свидетельствами папистов. Неандер — человек верующий по сердцу, но сбитый с пути в умственных понятиях. Он хочет быть беспристрастным и представляет факты довольно верно, но выводит из них заключения ложные. Впрочем, при проверке его другими он может сообщить настоящие материалы для составления в уме истории церкви. Гфрёрер просто не христианин. Он пишет, кажется, для того только, чтобы отличиться оригинальностью взглядов, — немецкий Полевой. Зато книга его читается легко, умна, красноречива, но сбивчива. Достань еще Мосгейма: это старинный протестант, который глух на одно ухо, но учен и умен. Его книга своею наружною формой служила образцом для Иннокентия. Краткая ручная книга Haase также может служить для справок. Тому лет 20 она была очень любима многими нашими духовными лицами, особенно вышедшими из петербургской академии, несмотря на то что Гаазе сам человек почти неверующий! Краткая история первых 4 веков Муравьева читается легко и для первоначального обозрения довольно удобна. Монографий, разумеется, больше, чем историй. Достань Афанасия Великого, M?hler'a, Иоанна Златоустого, Неандера, «Правду русской церкви» Муравьева (книга очень хорошая), историю Флорентинского собора, которую очень хвалят, но я еще не читал. «Богословие» Макария[144] мне известно не вполне, то есть я знаю его «Введение» и первую часть «Богословия». Второй еще не имею. В первой части есть вещи драгоценные, именно опровержение Filioque, особенно драгоценные по выпискам Зерникова, которого книги достать нельзя, хотя, говорят, она была у нас напечатана. Но «Введение» Макария мне очень не нравится как по сухости школьного слога, так и по некоторым мнениям, несогласным с нашей церковью, например, о непогрешимости иерархии, как будто Дух Святой является в иерархии отдельно от совокупности всего христианства. Достань «Богословие» Антония Киевского[145]. Там язык хуже и тоже много ошибок, но есть и хорошее. Впрочем, если сказать правду, то удовлетворительного «Богословия» у нас нет. Лучшим введением к нему может служить «Духовный алфавит», напечатанный в сочинениях Дмитрия Ростовского[146] под его именем, и еще проповеди митрополита Филарета[147]. Там много бриллиантовых камушков, которые должны лежать в основании Сионской крепости[148]. Впрочем, мне кажется, что в теперешнее время, когда так запутаны христианские понятия от западных искажений, вросшихся в истинное учение в продолжение тысячелетия и ослепивших не только ум наш, но и сердце, так что мы, даже читая древних Святых Отцов, подкладываем им собственные понятия и не замечаем того, что не согласно с западным учением, — в наше время, говорю я, всего ближе к цели было бы поставить такое введение в «Богословие», в котором бы объяснилось все различие православного учения от римского не только в основных догматах, но и во всех их выводах. Зная это различие, мы читали бы Святых Отцов с полным сознанием их истинности. — 68 —
|