Том 3. Письма и дневники

118. Оптинскому старцу Макарию

27 июля 1854 года

Многоуважаемый и сердечно любимый батюшка!

Я думаю в начале наступающего поста, если Богу будет угодно, говеть с некоторыми из детей и с Васей. Прошу Вас милостиво благословить нас на это дело и помолиться за нас, чтобы Господь сподобил нас неосужденно и на пользу души, и на укрепление в добром действовании и внутренней жизни сообщиться Его Святых и Животворящих Тайн.

Прошу Вас также, милостивый батюшка, помолиться Господу и о том, чтобы дело рекрутства, которое теперь по моему предписанию совершается в Долбине, было исполнено без несправедливости, с возможно меньшим злом и вредом для несчастных семейств и для имения. Это лежит у меня на совести, потому что я сам не мог поехать туда.

Ежедневно и в день несколько раз чувствую я Ваше видимое заступление перед Господом за меня, грешного и недостойного. В тревожные минуты я молюсь Вашими молитвами, при многих искусительных мыслях мысль об Вас останавливает дурное направление моей воли. Помолитесь, чтобы Господь очистил меня от грехов моих милосердием Своим, и пошлите мне Ваше святое благословение.

С глубочайшим почтением пребуду Ваш слуга и духовный сын И. Киреевский .

119. Оптинскому старцу Макарию

После 16 августа 1854 года

Достопочтеннейший и многоуважаемый батюшка!

Порошки от лихорадки, которые на этой почте посылаются к Вам, извольте принимать в таком случае, если Ваша лихорадка еще продолжается. Тогда их надобно принять в нелихорадочный день. Они будут еще действительнее, если на каждый порошок Вы прибавите грамма по два или по три толченого нашатыря. Грамм имеет вес ячменного зерна.

Недавно я слышал достоверное известие о том, как защищалась наша крепость Бомарсунд на Аланских островах, и, полагая, что Вам любопытно будет слышать это, спешу сообщить. В крепости было гарнизону всего 1200 человек. Больше не могло поместиться. Государь хотел еще прошлого года вывести это войско в Россию, но жители упросили его не оставить их совсем беззащитных. Теперь же, когда весь англо-французский флот вознамерился атаковать ее, то император послал сказать гарнизону, что он позволяет ему сдаться, потому что силы нападающие несоразмерны их малому числу. Комендант Бодиско собрал совет, и все единогласно решили просить у императора позволения не сдаваться, а если придет необходимость, то умереть, не уронив чести русского имени. С приказанием императора и с ответом гарнизона ездил на маленьком судне адъютант министра Шеншин, который удачно умел пробраться мимо всех неприятельских кораблей и, привезя ответ, опять в другой раз проехал туда и оттуда тоже безвредно. Между тем Бодиско сжег все предместья, все деревни и дома вокруг крепости и, затворившись в ней, вместе со всем гарнизоном начал готовиться к смерти молитвою, исповедью и причащением Святых Тайн. В это время окружил крепость флот из 15 линейных кораблей, не считая малых судов, на остров же высажено было более 12000 сухопутных войск. Больше тысячи без умолку и день и ночь разрушали стены, жгли дома и убивали людей в продолжение 10 суток. Русские отстреливались, потопили один линейный корабль, другой разбили так, что сделали его совсем неспособным к плаванию. Но, не отдыхая ни день ни ночь, они так устали, что едва могли стоять на ногах. Неприятель разрушал стены в прилежащем к крепости особом укреплении и тем принудил находящееся в нем войско перебраться в главную крепость, а сам занял полуразрушенное укрепление. Но в нем находился погреб с порохом. Русские, из крепости стреляя туда, попали в пороховой погреб и взорвали с ним большое количество неприятельского войска. Однако же стены крепости были после 12-дневной осады совсем разбиты и войско утомлено до совершенного изнеможения, почему неприятель вошел в нее и взял в плен оставшихся живыми[194]. Говорят, что из офицеров остались живыми только два, а из солдат число неизвестно. Французский генерал Барагэ д'Иллье так поражен был их мужеством, что первое, что сделал, когда ему привели пленных офицеров, — возвратил им шпаги в знак уважения к их доблести. Потеря их, говорят, большая. Честь русского войска и дух его не уронены. Смерть за Отечество, без сомнения, принята будет Господом как жертва, Ему благоприятная.