К основоположению онтологии

* Следовательно (лат.). ** Любое сущее есть благо (лат.). *** Сущее наиреальнейшее = сущее наисовершеннейшее (лат.).

184 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ценного, то лишь еще сильнее погрязнешь в заблуждении, ничего не изменяя в действительности контрценного. На этом понятии (Begriff) всегда только спекулировали, и теперь необходимо ввести другое, чтобы понять (begreifen) фактичность несовершенного. О недействительности страдания и вины всерьез, пожалуй, никто никогда и не утверждал. Скорее, вновь и вновь искали обратный выход, видя его в понимании того и другого как чего-то ценного в общем контексте мира. Но тогда оказываются в еще большей апории, которая, правда, уже не является онтологической: наносят удар по однозначному смыслу благого и ценного вообще. Тем самым изменяют не только прафено-менам ценностного сознания, но и предпосылке, из которой исходили. Ибо если благо как таковое в себе не однозначно, то не однозначно и определение сущего как блага.

Глава 6. Сущее как универсальное и как сингулярное

а) Сущее как сущность (essentia)

Все вышеприведенные формулировки сходятся в тезисе, что сущее есть сущность (Wesenheit). Сущность есть основа, единство, устойчивое, определенность (форма), но в то же время и ценностный принцип и внутренний ????? становления. Уже ?? ?? ????? Аристотеля, переводящееся как essentia, объединяет эти моменты. Что добавляется нового — это характер всеобщности. Хотя '????? — это только species*, не

* Вид (лат,).

___________О СУЩЕМ КАК СУЩЕМ ВООБЩЕ_____________185

genus*, т. е. не логически высшая всеобщность, но по отношению к единичному случаю и species является всеобщностью. Поэтому проблема essentia с полным правом вылилась в проблему «универсалий», а споры о способе бытия essentia исторически развернулись как спор об универсалиях.

Для онтологии несущественны тонкие различия в рамках реализма универсалий: излагается ли он по-платоновски или скорее по-аристотелевски, утверждая принцип ante res или in rebus. Решающим является лишь то, что вообще бытийственная тяжесть мира переносится во всеобщее, единичный же случай с его индивидуальностью, напротив, оттесняется на задний план. Мир вещей есть теперь царство случайного, из сущности не вытекающего. Царство же сущностей — это сфера идеального бытия, где нет бренности, временности, движения, изменения, но также и существования, конкретности, оживленности. Это сфера совершенного, в своей крайней интерпретации — находящегося по ту сторону вещного мира, а последний по сравнению с ней кажется ничтожным (nichtig).