|
Учтем, однако, что циркулирующие в mass media представления о сути евгенических и антропогенетических концепций уже тогда подверглись деформациям. Содержание научных теорий и их отражение в общественном сознании стали достаточно существенно расходиться друг с другом. Приводимая автором отрывка аргументация с точки зрения формальной логике основана на подмене тезиса. Оспаривается не утверждение о наследственном вырождении рас и народов, а отнюдь не эквивалентное ему – о наследственной неравноценности различных рас. То же самое можно сказать и о суждении, что «наши деды были здоровее». Даже современный историк евгеники согласен с утверждениями 1912 г., что тезис о наследственном вырождении человечества не доказан[Хен, 2006]. Аргументом служит ссылки на успешную борьбу с инфекционными болезнями, улучшение питания и образа жизни. Однако евгеники начала ХХ века имели в виду рост отягощенности генофонда человечества, обусловленный прогрессом медицины и т.п. факторами. Факт увеличения генетического груза в популяциях человека по мере развития техногенной цивилизации имеет достаточно вескую эмпирическую базу. Итак, процесс политизации генетики начался задолго до 1929 (СССР) или 1933 (Германия) гг. Для продолжения нашего социально-исторического исследования, особое значение имеет анализ генезиса евгенического движения и в Скандинавии [Eugenics and Welfare, 1996; Россиянов, 2000; Хен, 2006]. В условиях практически полного политического консенсуса, в Дании (1929 и 1934 годах) и Швеции (1936 год) по инициативе социал-демократических правительств, принимались соответствующие евгенические законодательные акты. Их разработку консультировали эксперты, среди которых был, например, и один из классиков генетики, датский ученый В. Иоганзен. Характерно, что в Дании против этих законопроектов выступило только шесть депутатов-консерваторов, а в Финляндии – крайне немногочисленные представители левых социалистов. В целом же, активное сопротивление практике реализации принудительных евгенических программ в Скандинавии оказывала лишь католическая общественность, основываясь на содержании и духе Папской буллы Castii connubii (1930 г.), в которой меры регуляции численности и состава населения, безусловно, осуждались. В этой связи, один из российских историков с сарказмом замечает, что «католики не имели бы ничего против стерилизации или кастрации, если бы они использовались в качестве наказания, например, за сексуальные преступления, но не были бы самовольным улучшением, вносимым в предустановленное устройство человеческого тела»[Россиянов, 2000]. — 37 —
|