|
Здесь, например, впервые соотносятся в качестве сословных отличительных признаков понятия "чистый" и "нечистый"; и здесь же позднее развиваются понятия "хороший" и "плохой" уже не в сословном смысле. Следует, впрочем, заведомо остерегаться брать эти понятия "чистый" и "нечистый" в слишком тяжелом, слишком широком или даже символическом смысле - напротив, все понятия древнего человечества понимались первоначально в едва ли вообразимой для нас степени грубо, неотесанно, внешне, узко, топорно и в особенности несимволично. "Чистый" поначалу - это просто человек, который моется, который воспрещает себе известного рода пищу, влекущую за собой кожные заболевания, - который не спит с грязными бабами простонародья, который чувствует отвращение к крови - не больше того, не многим больше того! С другой стороны, разумеется, из самой породы преимущественно жреческой аристократии становится ясным, отчего как раз здесь крайности оценок могли столь рано принять опасно углубленный и обостренный характер; и в самом деле, с их помощью наконец разверзлись пропасти между человеком и человеком, через которые даже Ахилл свободомыслия перепрыгнет не без дрожи ужаса. Есть нечто изначально нездоровое в таких жреческих аристократиях и в господствующих здесь же привычках, враждебных деятельности, частично высиженных на размышлениях, частично на пароксизмах чувств, следствием чего предстает почти неизбежная у священников всех времен интестинальная болезненность и неврастения; что же касается снадобий, измышленных ими самими против собственной болезненности, то не впору ли сказать, что по своим последствиям они оказываются в конце концов во сто крат более опасными, нежели сама болезнь, от которой они должны были избавить? Само человечество еще страдает последствиями этой жреческой лечебной наивности! — 17 —
|