|
государства, христианской империи. Отсюда вытекает телеологическая и сотериологическая функция императора, основанная на втором послании св. Апостола Павла к фессалоникийцам, где речь идет о «держащем», «катехоне». «Держащий» приравнивается православными экзегетами (в частности, св. Иоанном Златоустом) к православному императору и православной империи. Отпадение западной церкви основано на отрицании симфонии властей, на отвержении социально-политической и эсхатологической доктрины православия. Эсхатологической она является потому, что православие связывает наличие «держащего», который препятствует «приходу сына погибели» (антихристу), с существованием политически независимого православного государства, в котором власть светская (василевс) и власть духовная (патриарх) находятся в строго определенном соотношении, вытекающем из принципа симфонии. Следовательно, отступление от этой симфонической византийской парадигмы означает «апостасию», отпадение. Католицизм же изначально — т. е. сразу по отпадении от единой Церкви — вместо симфонической (цезарепапистской) модели принял иную модель, в которой власть Папы Римского распространялась и на те области, которые в симфонической схеме были отнесены к ведению василевса. Католицизм нарушил провиденциальную гармонию между светским и духовным владычеством и, в соответствии с христианским учением, впал в ересь. Духовный кризис католичества с особой силой дал о себе знать к XVI веку, и Реформация явилась пиком этого процесса. Однако, надо заметить, еще в Средневековье в Европе существовали тенденции, которые в той или иной степени тяготели к восстановлению на Западе адекватной модели. Гибеллин-ская партия Гогенштауфенов была ярким примером «бессознательного православия», квазивизантийско-го сопротивления латинской ереси. Уже тогда в центре антипапского движения стояли представители знатных германских родов. Через несколько столетий сходные силы — и снова германские князья — поддержали Лютера в его антиримском выступлении. Любопытно, что претензии Лютера к Риму были весьма сходны с теми, которые традиционно выдвигались православными. И богослужение на национальном языке (сугубо православная черта, связанная с пониманием мистического значения глоссолалии, воплощающейся в лингвистическом многообразии поместных церквей), и отказ от административного диктата Римской курии, и значение «катехона», и отказ от безбрачия для «священников» — все эти типично лютеровские осевые тезисы вполне могли быть названы православными. Другое дело — отказ от иконопочитания, богослужебных ритуалов, свобода индивидуальных толкований Писания. Эти черты никак нельзя назвать православными, они представляли собой побочные негативные аспекты антипапизма, который опирался, скорее, на духовную интуицию, на протест, нежели на освященные Традицией истины. — 27 —
|