|
В таком ракурсе слом социалистической идеологии, формально противостоявшей либерал-капитализму, лишь обнаружит более глубокие цивилизационные линии разлома, ранее завуалированные дуэлью двух идеологических систем. Преобладание либерализма в планетарном масштабе приведет – как ответный шаг – к новому подъему "коллективной идентичности", к тому, что цивилизации вновь дадут о себе знать. Хантингтон полагает, что новый статус либерального языка (языка современности) как единственного и универсального всколыхнет пласты "политического бессознательного", связанные с глубинными архетипами, побежденными формально, но сохраняющимися на донном уровне массовой психологии. И страны бывшего советского лагеря и особенно страны и религии Третьего мира откажутся добровольно принимать либерализм и противопоставят ему (и друг другу) формы коллективной идентификации, выстроенной по цивилизационному признаку. Хантингтон выделяет следующие цивилизации: 1) западная (американо-европейская, католико-протестантская, либеральная), 2) конфуцианская (преимущественно, китайская), 3) японская (синтоистско-буддистская), 4) исламская, 5) индуистская, 6) славяно-православная, 7) латино-американская 8) африканская. Важнейшие силовые конфликты будущего будут происходить, на его взгляд, именно на линиях разделения этих цивилизаций. Хантингтон совершенно справедливо локализует либеральную парадигму как свойство "западной цивилизации", включающей США и страны Западной Европы, указывая на то, что остальные культурные пространства населены массами, сохранившими (в той или иной степени) связь с нормами традиционного общества, где факторы религии, обрядовости, этнических преданий продолжают играть важнейшую роль, и где дробления на атомарных индивидуумов еще не произошло. Следует заметить, что все выделенные Хантингтоном цивилизации, за вычетом западной, представляют собой подавляющее большинство человечества, и, соответственно, вместо идиллической картины, нарисованной Фукуямой, либеральный лагерь оказывается перед довольно тяжелой перспективой новой волны идеологической колонизации, направленной уже не против формального противника в виде альтернативной конкурентной идеологии, а против "политического бессознательного" разных цивилизаций. Решить задачу упразднения этого "бессознательного" в единоличном порядке со стороны Запада Хантингтону представляется маловероятным, и он возлагает надежды на новые волны конфликта цивилизаций между собой. Эти конфликты должны их ослабить, измотать и, в конец концов, заставить добровольно согласиться на западную модель, которая должна выступить в нужное время как нечто само собой разумеющееся, притягательное и неизбежное. Пока же Запад должен не распылять усилия, но сосредоточиться на укреплении собственной системы, вмешиваться в мировую политику лишь точечно и всегда в собственных национальных интересах. — 398 —
|