|
Под "мудростью" древние понимали богиню (греки, в частности, богиню Палладу, Pallaz,), сверхчеловеческое существо, архетип, пребывающий внутри всех вещей и существ как небесный прообраз их земного бытия, их идея. "София" – это скрытая, ускользающая от наших органов чувств, и даже от нашего рассудка, тончайшая духовная субстанция, "невидимый свет, разлитый в вещах мира". Поиск ее, притяжение к ней и составляет содержание процесса философствования. В современном языке слово "мудрость" упоминается редко, да и то чаще в шутку. Понятие "мудрость" в нашем обществе сильно дискредитировано: всерьез выставлять себя "мудрецом" может лишь комический герой – именно шутовские по сути персонажи ассоциируются у нас сегодня с представлением о "мудреце". Прямой славянский перевод термина "философия" – "любомудрие" – звучит архаично и несколько нелепо. Понятие "мудрость" – явно не из современного арсенала общеупотребительных слов. Поэтому, задумавшись всерьез, что же такое "софия", которую ищут и "любят" философы, нам придется нелегко: окружающая нас культура заведомо противится этому намерению, стремясь рассеять нашу серьезность, обратив все в шутку или каламбур. Понятие "внутреннего"Философия – это влечение к тонкой инстанции, "расположенной" на внутренней стороне вещей и являющейся, своего рода, их общим знаменателем. Возникает потребность в определении того, что такое "внутреннее". Это не такое простое понятие. Ясно, что "внутреннее" не является указанием на физическое местонахождение. Это, скорее, та инстанция, где расположены невидимые, скрытые корни вещей, явлений, событий, существ. Мы обращаемся к "внутреннему" всякий раз, когда испытываем потрясения, глубокую неудовлетворенность, отчаяние, жестокое разочарование в привычном ходе вещей. "Внутреннее" обнаруживает себя тогда, когда во "внешнем" возникает брешь, когда неудовлетворенность в обыденном и банальном становится для нас непереносимой, когда наше сознание мучительно ищет ответов на вопросы, которых на поверхности нет и не может быть. Человек теоретически может прожить и без "внутреннего". Без "внутреннего" он может сложиться, обучиться, поработать и умереть. Но такая жизнь будет лишена в своей сердцевине самого главного – ускользающего, неуловимого элемента, без которого, в сущности, и жизнь не жизнь. Философия профессионально занимается этим тонким измерением, которое, с одной стороны, вроде бы, совершенно необязательно для большинства, а с другой – фундаментально необходимо и составляет скрытую ось бытия. Если мы поймем, что такое "внутреннее" – мы поймем сразу все, останутся лишь детали... — 20 —
|