|
В противовес этой концепции праздного субъекта психологический анализ внимания стяжает ценность осознания, а критика "гипотезы постоянства" перерастает в более глубокую критику догматического верования в "мир" как реальность в себе, на чем основан эмпиризм, или в мир как имманентное познанию понятие, на чем основан интеллектуализм. Внимание предполагает прежде всего изменение мыслительного поля, новый способ присутствия сознания перед своими объектами. Возьмем акт внимания, посредством которого я уточняю расположение точки моего тела, испытывающей прикосновение. Анализ определенных расстройств центральной нервной системы, следствием которых является невозможность локализации, обнаруживает глубинные операции сознания. Хед говорил довольно неопределенно о "местном ослаблении внимания". В действительности речь не идет ни о разрушении одного или нескольких "локальных знаков", ни об ослаблении вторичной способности понимания. Главным условием расстройства является распадение сенсорного поля, которое теряет устойчивость, когда субъект что-то воспринимает, совершает движение по ходу обследования, съеживается, когда к нему обра- 56 щаются с вопросом.1 Неточное расположение, этот противоречивый феномен, обнаруживает дообъектное пространство, в котором существует тенденция к расширению, поскольку субъект не смешивает затронутых одновременно точек тела, но нет еще и однозначной позиции, поскольку между отдельными восприятиями не существует еще устойчивых пространственных границ. Итак, первая операция внимания состоит в том, что оно создает для себя поле - перцептивное или ментальное, - в котором можно "господствовать" (Ueberschauen*), в котором становятся возможны движения познавательного органа и эволюция мысли, при этом сознание ничего не теряет из того, что имеет, и не теряет самое себя в тех переменах, которые порождает. Точное положение затронутой точки будет неким инвариантом различных чувств, которые у меня имеются в ее отношении, согласно направленности моих конечностей и моего тела, акт внимания может зафиксировать и объективировать этот инвариант, поскольку он может отвлечься от изменений в явленном. Итак, не существует внимания как общей и формальной деятельности.2 Всегда есть некая свобода в том, что обретается, некое мыслительное пространство, которое предстоит обустроить. Дело за тем, чтобы выявить сам объект внимания. Речь идет - буквально - о творчестве. Хорошо известно, к примеру, что в течение первых девяти месяцев жизни дети различают лишь окрашенное и бесцветное; впоследствии окрашенные поверхности раскладываются на "теплые" и "холодные" и в конце концов приходит детальное различение цвета. Однако психологи3 допускали, что ребенок не может различать цвета только из-за того, что не знает или путает их названия. Ребенок должен, конечно, видеть зеленый цвет там, где он есть, ему следовало бы просто напрячь внимание и разобраться в собственных феноменах. Все дело в том, что психологам не удается вообразить себе мир, в котором цвета не различаются, цвет, который не был бы еще определенным качеством. Критика этих предрассудков позволяет, напротив, рассматривать мир цветов как вторичное образование, осно- — 32 —
|