|
Запрещение тех или иных поступков далеко не всегда совпадает с запрещением говорить о них (табу слов). Бывают принципиально неназываемые, невербализуемые отношения, хотя их существование общеизвестно, о них не принято говорить или можно говорить только намеками, посредством эвфемизмов. Например, гомосексуализм в XIX веке именовали «неназываемым пороком». В то же время есть вещи, о которых можно говорить, но которые нельзя делать. Как поведенческие, так и вербальные запреты всегда соотносятся с определенным контекстом. Например, в нашем обществе не принято, чтобы дети и родители и вообще подростки и взрослые открыто обсуждали друг с другом свои сексуальные проблемы; со сверстниками, равными, это вполне допустимо. В феодальном обществе даже нормы стыдливости имели сословный характер. Приятельница Вольтера маркиза дю Шатле не стеснялась принимать ванну в присутствии и с помощью молодого лакея, поскольку лакей как мужчина для нее просто не существовал, а его собственные чувства и подавно. Варьируется степень строгости запретов; если инцест запрещен категорически, то отношение к внебрачным связям всегда было двойственным, амбивалентным. Соответствующие нормы были не только различны для мужчин и женщин, но и противоречивы: хотя официально иметь любовниц было запрещено, неофициально это считалось подтверждением маскулинности, вирильности. Иначе говоря, данный запрет распространялся только на официальную сторону жизни. В древних обществах таких нормативных градаций (не только в сексуальной сфере) было еще больше. Этнографическая литература, посвященная табу слов и обычаям избегания, рисует чрезвычайно сложную картину. Одни вещи и отношения запрещено называть; другие полностью изгоняются из сознания, объявляются несуществующими; третьи вытесняются в подчиненные, «низшие» слои культуры, проецируются на низшие слои общества или обсуждаются в «сниженной», фривольной форме; четвертые просто предписывается хранить в тайне и т.д. Санкции за нарушение табу также вариативны — от смертной казни до легкого осуждения или осмеяния. Структурируя наиболее важные аспекты сексуального поведения, культура всегда оставляет место для каких-то индивидуальных или ситуативных вариаций. Если одни поступки тщательно регламентируются и оцениваются, то другие целиком предоставляются индивидуальному усмотрению, причем размер и содержание таких «допусков» неодинаковы в разных обществах и сферах бытия. Более того, формулируя то или иное предписание, культура почти всегда предусматривает «легальные» возможности его нарушения. Чаще всего исключения смягчаются тем, что относятся либо к другому времени (например, к «мифологическому времени», в отличие от реального), либо к особым персонажам — богам или героям, подражать которым рядовой человек не может, так что общая норма не теряет своей силы и обязательности. Но существуют и такие ситуации (они обычно символизируются как игровые), в которых нарушение и «перевертывание» установленных норм и правил является обязательным правилом, законом. — 50 —
|