|
Теперь сформулирую некоторые из определений идеологии в афористической форме, ориентированной на соотнесение с теми определениями нравственности, что были очерчены в предыдущем изложении: Идеология — одна на всех (ею избранных, ее разделяющих). Нравственность всегда лична, существует только в общении «личность — личность». И именно в личности и неповторимости нравственных перипетий заключена их всеобщность (не обобщенность). Идеология — вектор, нацеленный от точки (индивида) на что-то и на кого-то (против чего-то и против кого-то). Этой безобъемной точке дает идеологический толчок некий обобщенный социальный медиум. Индивид сводится в идеологии к орудию, приему, образу действия, рычагу иных высших сил. Нравственность осуществима только в единстве внешнего поступка и внутренней рефлексии, свободного выбора и решения, мучений совести. Это — сфера внутренней свободы. Идеология предполагает, что настоящее как бы исключено из бытия индивида, индивид должен им исходно жертвовать ради (во имя) будущего, кем-то для меня предназначенного. В нравственности мое настоящее (только им я полностью владею) вечно и бесконечно. Оно сосредоточивает в себе прошлое и будущее. Оно бесконечно ответственно. В нравственности человек не может быть средством. Он — всегда — цель (нельзя не вспомнить здесь Канта). Идеология безоговорочна. Нравственность — перипетий-на, это — средоточие сомнений и тайная свобода нравственного выбора. Идеология способна только передаваться, внушаться, приниматься, диктовать внеличностные действия. Нравственность всегда — в этом поступке, в этом мгновении — рождается и укореняется заново как нечто извечное. Каждое идеологически оправданное действие сразу же «уходит из меня», оставляя «место пусто». Нравственный поступок длится в моей душе вечно, преображая мое будущее и даже прошлое. Это соотнесение и противоборство идеологии и нравственности глубоко укоренено в сознании человека. И однако... Многие прочные особенности нашей истории, нашего социального быта, нашей современной жизни привели к неукротимой агрессивности идеологических предвзятостей, плотно загородили сознание от реального бытия и изначального мышления (еще плотнее: от мышления — бытия в культуре), превращая отношение «личность — личность» таинственная сфера нравственности) в отношение «представитель (некой анонимной группы, претендующей на всеобщность) — представитель» (другой — враждебной — анонимной группы). Но такая ситуация напрочь исключает идею личной, только моей, вот сейчас — и на века — формируемой ответственности за целиком свободный и как раз поэтому предельно ответственный поступок. — 41 —
|