|
Рассматривая ощущения в качестве знаков внешних агентов, Гельмгольц считал, однако, что совокупности этих знаков, т.е. восприятия, воспроизводят структуру объекта и поэтому оказываются в этом смысле образами вещей, благодаря которым человек способен познавать вещи. Во взглядах Гельмгольца кантианская знаковая концепция ощущений сочетается с непоследовательно материалистической концепцией восприятий. Эта своеобразная концепция ощущений и восприятий была воспринята И.М. Сеченовым, который утверждал, что в ощущениях цвета, запаха, вкуса качество внешнего агента «исчезает бесследно», однако восприятия («впечатления»), т. е. система ощущений может совершенно верно передавать «линейные очертания, распределение и перемещение предметов в пространстве»[1]. В 50-е гг. ряд философов и психологов «модернизировали» взгляды Сеченова под диалектический материализм[2]. Противоречивые представления Сеченова оказали заметное влияние на взгляды Г.В. Плеханова, который определил ощущения как иероглифы, непохожие на те события, которые ими передаются. Ленин подверг критике ошибку Плеханова. «Плеханов, — писал Ленин, — сделал явную ошибку при изложении материализма»[3] , за которую с радостью ухватились махисты. Коренной порок знаковой концепции ощущения заключается в том, что если ощущения не суть образы вещей, не сходны с вещами, не несут в себе содержание, совпадающее с качествами вещей, то мир оказывается абсолютно непознаваемым для человека. Если ощущения — только знаки вещей, то восприятия и возникающие на их основе более сложные психические образования остаются системами знаков, но не знаниями о вещах. Упрощенный подход к решению вопроса о соотношении ощущения и предмета характерен для позитивизма и неопозитивизма. В 60-70-е гг. в советской философской науке возникла концепция ощущений как знаков и восприятий — как образов, ошибочно связанная ее авторами с теорией информации и кибернетикой и в сущности повторявшая взгляды Гельмгольца[4]. Позитивистские тенденции в советской философии привели к появлению своеобразной «кибернетизированной» формы знаковой концепции познания. С точки зрения некоторых советских ученых отношение ощущения к объекту всецело описывается понятием взаимно-однозначного, а восприятия и других сложных образов — изоморфного (формально-структурного) соответствия. Между тем эти понятия отображают только формальное соответствие ощущений и восприятий внешнему миру и как таковые характеризуют отношение лишь знаков к обозначаемой реальности. Ощущения и другие субъективные образы вещей «выполняют требования» формального соответствия вещам (так как иначе не было бы соответствия их действительности), но «идут дальше»: они сходны с вещами, отображают их качества. «Самым первым и самым первоначальным, — писал Ленин, — является ощущение, а в н е м неизбежно и к а ч е с т в о...»[1] . — 294 —
|