Основы христианской культуры

В сущности говоря, верующий и не думает совсем о «по-моему», он просто живет (как ему кажется!) в плане Предмета ; и вспоминает о своем «по-моему» только тогда, когда наталкивается на другое, несогласное с ним «по-моему» или на прямой запрет. Верующий верует, чаще всего забывая о том, что это только он «так» верует; он верует так, как если бы в религии совсем и не было никакого «по-моему». Это значит, что он настолько погружается восприятием, чувством и воображением в то, что ему кажется Предметом , что он совсем и не замечает своего содержания : забывает о нем; смотрит в него так, как если бы это был сам Предмет; и часто бывает шокирован, когда другие напоминают, что он имеет дело, прежде всего, со своим субъективным религиозным содержанием , которое, может быть, совсем не соответствует Предмету. Религиозно-верующему кажется противоестественным — воспринимать веруемое не как предметное обстояние, а как субъективно признаваемое им «содержание»; признать же, что исповедуемое им религиозное «содержание» — не предметно, или что оно есть всего-навсего его личное «представление»,[320] он совсем не мог бы: это значило бы перестать верить, или же заменить веруемое содержание другим.

Различие между «содержанием» и «предметом» как бы дремлет в душе религиозно-верующего; ибо он принимает свое содержание за самый Предмет . Он уверен, что он имеет дело не просто с «воображенным и восчувствованным им богом», но с самим, подлинно сущим Богом . Это дремотное состояние придает вере ту наивность , без которой многие вообще не представляют себе религиозную веру. Об одном славном художнике эпохи Возрождения рассказывают, что он изобразил на своей картине виноград так правдоподобно, что птицы прилетали, пытались клевать его и улетали, разочарованные: они не умели отличить воображаемых и изображенных ягод от подлинно-сущего винограда. Подобное этому, думают иные, должно происходить в каждой религиозно-верующей душе, представляющей себе свое веруемое содержание столь художественно-наглядно и столь наивно-реалистически, «проективно»,[321] что самая идея его возможной непредметности не возникает в сознании и не приемлется душой.

Но именно это наивно-дремотное состояние, столь легко вовлекающее легковерных людей в суеверия , влечет за собой серьезную и в истории религий классическую опасность : у людей отпадает самое допущение того, что их верование может быть непредметным, неверным, химерическим или даже просто погибельным (дьяволопоклонство). «Вера», рождаемая столь часто из страха или вожделения, — дает личной душе «удовлетворение» независимо от своей предметности . Веруемое содержание переживается как предметное — без всяких ограничений, удостоверений и сомнений . Возможность религиозной ошибки или выдумки исчезает с горизонта личной души. С тем вместе угасает и воля к предметности верования , а веруемое содержание приобретает независимость от Предмета . Человек, по-видимому, начинает с того, что забывает о себе и о своем содержании , а кончает тем, что забывает о Предмете . Он верит — то в страшное, то в успокоительное, то в «правдоподобное», то в блаженное, то в выгодное, то в полезное, то в сулящее власть, то в «спасительное», то в пагубное, то в «авторитетно засвидетельствованное», и все сие — помимо сущего Бога и помимо живого опытного, несомнительного, реального отношения к Нему. Человек заполняет свою духовную автономию непредметно , и религиозный опыт, давая ему полуправду, недоправду или неправду, вступает на путь духовного вырождения.