|
Это фатальное, окаянное заблуждение необходимо продумать раз навсегда и до конца. Да, право на веру предполагает и право на неверие; свобода ви?дения — есть свобода увидеть и не увидеть ; а увидев — принять и не принять ; а приняв — исповедовать вслух и не исповедовать . Только право на невидение дает настоящую свободу ви?дения. Не видящий Бога достоин сожаления и любовной помощи, ибо он пребывает в темноте. Но заставить его узреть и принять Бога невозможно. Узреть и принять Бога он может только свободно, лично и самостоятельно. Только тот свободен в своем ви?дении, кто имеет право и возможность оказаться «свободно-невидящим». Нельзя запрещать религиозную темноту, слепоту, немощь, тупость или бездарность. Нелепо наказывать того, кто религиозно слеп, хотя столь же нелепо доверять ему такие общественные функции и обязанности, которые предполагают в человеке религиозную зрячесть и веру. Постыдно и нелепо заставлять неверующего человека притворяться видящим и верующим. Религиозное ви?дение — невынудимо . Можно и должно помогать невидящему, чтобы он стал видящим. Но «запрещать» безрелигиозность, безбожие или нигилистическую пустоту и бесплодность души — было бы делом безнадежным; с безбожием необходимо бороться, но не запретом и не карами. Кто гонит религиозного слепца, тот пытается принудить его — или к религиозному прозрению , или к религиозному притворству : первое — безнадежно; второе — противодуховно и безнравственно. Но тот, кто гонит верующего за его веру, тот отрицает религиозную свободу вообще, не только применительно к другим, но и применительно к самому себе . Он лишает и самого себя права на свободу и должен готовиться к тому, что меч гонения и искоренения падет на его собственную голову: сегодняшний гонитель готовит сам себе искоренение на завтра … Религиозное гонение есть посягательство на убиение религии. Это посягательство стремится не опровергнуть веруемое содержание, а удушить человеческую религиозность. Это удается ему у маловерующих (т. е. в сущности — у неверующих, еще не уверовавших или уже утративших веру); но у верующих — никогда… Отсюда возникают своеобразные последствия: а именно — слабые отпадают, сильные — крепнут; происходит отбор, как бы провевание и отсеивание человеческого материала. Чем больше трудностей преодолевает верующий, тем укорененнее становится его религиозность. Сильные отбираются духовно, очищаются, закаляются в огне, смыкают свои ряды и образуют подлинную, апостольски подготовленную и призванную религиозную общину. Подобно тому как пожар может повести к «украшению» города, так гонение может повести к возрождению религиозной жизни и укреплению церкви. Ибо верующие, отстоявшие свою свободу в Боге, становятся автономно-верующими победителями ; их религиозность приобретает истинные черты духовности и оказывается окрепшей, «потенцированной» и подлинно реальной… — 196 —
|