|
Лакан в основополагающей статье "О вопросе, предваряющем любой возможный подход к лечению психоза" писал: "Для возникновения психоза необходимо, чтобы исключенное (verwofen), т.е. никогда не приходившее в место Другого Имя Отца, было призвано в это место для символического противостояния субъекту. Именно отсутствие в этом месте Имени Отца, образуя в означаемом пустоту, и вызывает цепную реакцию перестройки означающего, вызывающую, в свою очередь, лавинообразную катастрофу в сфере воображаемого, катастрофу, продолжающуюся до тех пор, пока не будет достигнут уровень, где означаемое и 129 означающее уравновесят друг друга в найденной бредом метафоре" [Лакан 1997: 127]. Отец, Имя Отца или Бог-Отец чаще скорее "благословляют" на психоз, понимаемый как подвиг самоотречения, он попустительствует психозу и является путеводной звездой психоза. Мать же скорее соблазняет на психоз. Так, в истории Иисуса роль Отца состояла в том, что Иисус опирался на Его фигуру и авторитет в своих идеологических построениях. Мать не играла никакой роли за исключением того эпизода, когда она пришла предъявить свои материнские права, на что ей было отвечено с указанием на учеников: "Вот матерь моя и вот братья мои". Думается, что, если по прежнему имеет смысл деление эндогенных психозов на маниакально-депрессивный и шизофрению (что у меня вслед за Т. Кроу [Crow 1997] вызывает сомнения - так же, как и ему, мне кажется, что великая крепелиновская дихотомия отчасти отжила свое -случай нередкий в науке, так отжило свое и соссюровское деление на язык и речь, которым после Хомского никто не пользуется), то - если говорить о бреде преследования - чисто депрессивный (без параноидного компонента) психоз связан скорее с образом матери, так как орально-депрессивный компонент - это безусловно материнский компонент, паранойяльно- же параноидный компонент скорее связан с темой отца. Почему? Объяснения могут быть двоякого рода. Паранойя - это болезнь пансемиотизма. А Отец, Имя Отца - это самый первый и главный знак в жизни субъекта, олицетворение Закона, олицетворение самого лакановского Символического. Отец судит и наказывает, как в прозе Кафки, но отец даже наказующий и тянущий на муку, всегда остается с субъектом (ср. "Боже, зачем ты меня покинул?" - но Он и не покинул, как показали дальнейшие события). Мать прежде всего не знак, а живое тело, которое любит и прощает, но которое покидает во время страдания (мать стояла у креста, но Он говорил "жено, что мне до тебя?"). С другой стороны, гомосексуальные объектные отношения, которые характерны для параноика [Freud 1981], это, скорее, конечно, отношения с однополым отцом. Когда параноик видит во всем знаки преследования, это отцовские знаки. У ревнивца - жена изменяет ему с другим мужчиной (конечно, с отцом!) Мать же вообще не подает знаков. Если только она не соблазняет на инцест. Но материнский знак, приглашающий к инцесту, это интроективный квазизнак - мать приглашает на самом деле не к удовольствию, она предлагает вернуться обратно в утробу. Мать в качестве преследователя, таким образом, хочет уничтожить сына скорее в том смысле, что хочет вернуть его в состояние до рождения, во внутриутробное состояние полного подчинения ей. — 112 —
|